Линдсей слушала завороженно, подавшись вперед и, кажется, позабыв и о волосах, и о том, что уж ей-то точно не обойтись без пульке (и хорошо еще, если хватит пары глотков и не придется бежать к Сирилу в погреб). А мне отчего-то подумалось, что из уж нее-то наверняка получилась бы превосходная ведьма — светлая, неравнодушная и справедливая, сосредоточенная на своем деле и своем даре.
Было что-то категорически неправильное в том, что из нас двоих дар был у меня. А ведь я не стала бы переживать из-за самоубийства Саффрон, если бы не папин приказ…
- Пей, — вздохнула я и распустила горловину гадального мешочка. — Рассказывай. И задавай вопросы.
* * *
Семья Саффрон перебралась в Ньямаранг после того, как потеряла в колониальных войнах всю старшую ветвь. Младший брат покойного баронета оказался не готов к свалившейся на него ответственности и в рекордные сроки просадил остатки фамильного состояния на выпивку и опиум, оставив после себя заложенное поместье и дочь. На этом история древнего семейства могла бесславно закончиться, но юную наследницу выручил титул, позволивший выйти замуж за успешного торговца шелком. Получив в распоряжение солидный кусок земли в сердце жаркого Ньямаранга и феерические долги, Каллум Кроуфорд развернулся в полную мощь и постепенно, шаг за шагом, подмял под себя практически всю торговлю слоновой костью в колониях. Леди Саффрон Кроуфорд родилась, когда ее отца уже прозвали «костяным королем», и росла маленькой принцессой — единственной, обожаемой и лелеемой. Ей позволялось многое из того, что настоящий аристократ счел бы совершенно неуместным: леди умела стрелять, выезжала на экспедиции в дикие джунгли и даже участвовала в скачках — словом, занималась ровно тем, что леди Линдсей запрещали безоговорочно и безапеляционно. Разумеется, категорическое неодобрение со стороны родителей только подстегнуло интерес, и девушки быстро подружились, а потом открыли для себя общее увлечение: кинематограф.
Но если Линдсей, воспитанная в вайтонских традициях сдержанности и умеренности, к фильмам относилась с ровным любопытством, то порывистая и раскованная Саффрон с головой окунулась в волшебный мир по ту сторону экрана. Кинематограф превратился в ее страсть, а когда на горизонте зажглась звезда Натана Райта, наследница Кроуфордов, по мнению высшего света, вовсе потеряла голову. Она собирала газетные вырезки, журнальные статьи и открытки, а в девичьей спальне — неслыханная дерзость для юной аристократки — поселился красочный плакат с кумиром и сделанная на заказ статуэтка из бронзы и слоновой кости за авторством (кто бы сомневался?) Джейдена Старра. Саффрон даже хотела познакомиться с Натаном Райтом лично и, впервые не получив отцовского одобрения, начала самостоятельно откладывать деньги на путешествие в далекий Вайтон.
А Натан Райт, властелин женских сердец и король экрана, не выдержал постоянного внимания толпы — и полез в петлю. После известия о его гибели по Вайтону прокатилась волна самоубийств среди юных девушек, которые не видели смысла в жизни без своей звезды, и смерть Саффрон на этом фоне не удивила никого — за исключением Линдсей.
Она-то знала, что «безумная» страсть подруги имела вполне четкие границы. Саффрон хотела встретиться и держала коллекцию изображений, о да, но, в отличие от безумных поклонниц, не лелеяла потаенную мечту однажды выйти за него замуж и никогда не воображала себя на месте его экранных партнерш, охваченных внезапной любовью и окруженных кинематографично прекрасными ухаживаниями. Актер ей нравился, но она прекрасно видела грань между ним настоящим и его ролями.
На экране Натан Райт неизменно представал мускулистым героем, которому были одинаково покорны морские волны, скоростные автомобили и тяжелые револьверы, а путь его устилали тела врагов и разбитые сердца красавиц. В жизни он выплачивал кредит за двухэтажный особняк на окраине столицы и долгие годы безуспешно добивался руки виконтессы Тарнитон, чей отец рассчитывал на куда более приличную партию для дочери — и в конце концов нашел именно то, что искал. Виконтесса вышла замуж за человека своего круга, а Натана, оставшегося с разбитым, как у экранной красотки, сердцем атаковали журналисты и фанатки, и это оказалось последней каплей.
Что характерно, безумные поклонницы тоже предпочитали петлю. А Саффрон нашли со вскрытыми венами и заляпанной кровью до полной нечитаемости предсмертной запиской — с чего бы вдруг? К эпистолярному жанру покойная не тяготела совершенно, да и безголовая сентиментальность — не ее стиль. С горя Саффрон могла умчаться на ферму, кататься на слонах, или провести целый день в бутиках Лонгтауна, или интереса ради сунуться в порт и, подпоив главу таможни отцовским виски, порыться в конфискате… но уж точно не стала бы резать вены!
- Если я спрошу, кто убил ее, гадание ведь не даст точного ответа? — помолчав, чтобы не расплакаться, спросила Линдсей.
- Нет, — не стала обнадеживать ее я. — Глифы смотрят в будущее. Для прошлого у людей есть и свои глаза. Придумай другой вопрос и тяни фишку.
Линдсей судорожно вздохнула и запустила руку в мешочек.
- Адж, — немало удивилась я, когда она выложила передо мной фишку с короной из тростника, оскалившегося острыми срезами. — Знак поддержки от кого-то, облеченного реальной властью, силы, объединяющей единомышленников, но лишенной официальных регалий.
Линдсей кивнула так невозмутимо, словно именно этого и ожидала, и снова потянулась к мешочку. На этот раз глиф она достала вверх ногами и нахмурилась, выложив его передо мной.
- Тз’Икин, — озадаченно хмыкнула я. — Парящий орел. Перевернутый, он ассоциируется с закатом, окончанием чего-то светлого и доброго, нехваткой мудрости и лишением власти.
Гадание нравилось мне все меньше, и я почему-то совершенно не удивилась, когда третьим глифом оказался творческий Т’Чуен, который теперь прочно ассоциировался у меня с Джейденом, чтоб его, Старром — и, как и в прошлый раз, я затруднялась сказать, считать этот знак добрым или нет, но все-таки попыталась собрать толкования в одно — и испытала непреодолимое желание еще разок позвонить папе и нажаловаться на жизнь и несознательных подозреваемых, которые ну как не пишут чистосердечное даже при виде замученной ведьмы.
— Заговор, — обреченно констатировала я. — Кто-то из неофициальных лидеров Ньямаранга хочет пошатнуть Вайтонский престол. И выбрал для этого престранный инструмент… у мистера Старра ведь нет никаких связей с оппозицией?
- Я бы тоже не отказалась это знать, — задумчиво сказала Линдсей и ссыпала фишки обратно в мешочек. — Видишь ли, я не загадывала ни одного вопроса о нем. Я хотела знать, кто выиграл от смерти Саффрон, кому она угрожает в первую очередь и на кого следует обратить внимание, чтобы минимизировать последствия. Так что, — она подняла взгляд и приложила все усилия, чтобы скрытое торжество таким и оставалось, — тебе действительно стоит вызвать на откровенность Джейдена. Если, конечно, ты уверена в своем гадании.
- Гадание — на то и гадание, что уверенной на все сто в нем быть нельзя, — справедливости ради отозвалась я и обернула мешочек платком с монограммой. — Но я в любом случае пообещала, что попытаюсь, так? Загадывай вопросы про Джейдена.
