На основании этого мистер Чаннаронг сделал единственно возможный вывод: Саффрон настолько умело делала хорошую мину при плохой игре, что сумела провести даже родную мать, — а потом все-таки не выдержала и вскрыла вены. Теперь дело готовили к закрытию, а пара протоколов допроса лорда Кроуфорда оказалась погребена под валом информации, подтверждающей версию детектива. Да и что мог сказать раздавленный горем отец, который на момент беседы мистером Хайнсом, кажется, еще не до конца осознавал, что произошло? Тогда он меньше всего был склонен думать, у кого из его идейных противников в Парламенте имелась возможность подобраться поближе к единственной дочери Костяного короля…
Протоколы беседы со скорбящим отцом я изучила особенно дотошно, но в результате только пришла к выводу, что нужно где-то раздобыть кальвадос — яблочный или, на худой конец, грушевый — и зашептать если не на смирение, то хотя бы на здоровую злость.
Если бы я своими глазами не видела недоумевающий призрак Саффрон, я бы и сама поверила в версию детектива Чаннаронга; а пока что склонялась к мысли, что в этой истории не обошлось без того, что папа именовал дешевой мистикой, а мама — основательно продуманной диверсией. Лишить веса слово Костяного короля можно было десятком способов, начиная от подкупа членов парламента и заканчивая хорошей аргументацией своей позиции и отточенным ораторским искусством, но кто-то предпочел запачкать руки в крови. Почему?
Из-под протокола вскрытия выпала фотография тела перед выдачей родственникам для похорон, и я машинально повертела ее в пальцах. До жути умелый посмертный макияж, строгое белое платье с высоким воротником, сложенные на груди руки, старательно покрытые слоем грима, — ничего из ряда вон, но я все же замерла, вдруг ощутив холодок в шрамах на спине.
Отчего-то я была готова поклясться, что было проведено полное вскрытие. И столь строгое платье, скрадывающее очертания фигуры и закрывающее почти все тело, понадобилось именно из-за этого.
Не то чтобы я была удивлена дотошностью экспертов — все же требовалось проверить, не была ли Саффрон пьяна или отравлена — но тогда почему в протоколе описывались только частичные исследования?
- Миледи… — начала было я и тут же осеклась.
Рассказывать юной девушке, недавно лишившейся лучшей подруги, различия между полным и частичным вскрытием, пожалуй, все-таки не стоило. Обсудить подобные тонкости можно было разве что с мистером Хайнсом, но если учесть, что за пузырек я оставила ему утром, то с беседой стоило подождать хотя бы до вечера.
- Да? — Линдсей, не обратив внимания на мою заминку, азартно подалась вперед, и я начала судорожно подбирать слова — но меня спас удар гонга.
- Пора переодеваться к обеду, — с облегчением сообщила я и поднялась на ноги.
С легкой руки леди Изабель об ужине в Кроуфорд-холле стали говорить еще за обедом, а сразу из-за стола отправились в гардеробные. Подобная участь миновала разве что лорда Эванса — и то лишь потому, что он еще вчера велел своему камердинеру подготовить лучший смокинг и теперь мог с чистой совестью сообщить, что ему осталось только подобрать запонки, и дезертировать в библиотеку.
А мы с Эми Тансталл приготовились к очередному раунду челночного бега между двумя гардеробными. Леди Изабель не разочаровала: ей всенепременно нужно было знать, что собирается надеть Линдсей, какая у нее будет прическа и подобраны ли аксессуары, и по каждому из пунктов у нее находилось альтернативное предложение, которое обязательно следовало обсудить.
Я начинала догадываться, почему у Эми, чья работа не предполагала тяжелого физического труда, такие мускулистые ноги. Но заикнуться о том, что было бы гораздо проще собрать обеих леди в одной гардеробной, не рискнула. Линдсей и без того уже после третьего моего забега и второго визита Эми с очередным срочным посланием от леди Изабель устало прикрыла глаза и приказала просто подать тот наряд, который подготовили с вечера.
- В противном случае к началу ужина в Кроуфорд-холле мы все еще будем заняты если не примеркой, то подбором броши, — заметила она и повернулась спиной, чтобы я помогла застегнуть длинную потайную «молнию» на скромном бледно-лиловом платье. — А ведь еще нужно подобрать что-нибудь тебе!
Молнию немедленно заело.
- Мне? — переспросила я в тщетной надежде, что ослышалась.
Линдсей с энтузиазмом кивнула:
- Обязательно. Джейден наверняка настоит, чтобы тебя пригласили за стол.
"Ещё чего не хватало!" — едва не ляпнула я, но всё-таки сдержалась и позволила Линдсей поиграть в куклы в человеческий рост.
Разумеется, её платья и юбки были мне безнадёжно коротки: кукла оказалась переразмеренной. Но белое атласное болеро пришлось впору и разом превратило излишне строгое темно-синее платье в вечерний наряд, а скромная брошь в виде голубой розы удачно довершила образ, и в Кроуфорд-холл я отправилась с обманчивым ощущением уверенности в себе.
Джейдену хватило одного долгого оценивающего взгляда, чтобы напрочь лишить меня этой иллюзии, хотя обвинить его было абсолютно не в чем: он по-прежнему был безупречно вежлив и немного неуклюж — ровно настолько, чтобы его неловкость вызывала покровительственную улыбку, а не смех. В застольной беседе что он, что я участвовали постольку-поскольку: Джейден ушёл в себя и не то мысленно перебирал мясницкие ножи, не то представлял кровавые расправы, а я вспоминала инструкцию по работе под прикрытием. Это заставляло держать себя в руках, поскольку рекомендаций прятаться под стол от объекта слежки там совершенно точно не было.
Каллум Кроуфорд в беседе не участвовал вовсе. Его супруга, безуспешно попытавшись втянуть мужа в разговор, быстро сдалась и переключилась на леди Изабель и Линдсей. Те охотно пришли на помощь, и застольная беседа тотчас стала неспешной и настолько благопристойной, что заикаться о самопальной выпивке для безразличного ко всему хозяина дома было как-то неловко — к тому же присоединиться к мужчинам в библиотеке на дижестив мне никто не предложил. А Джейден и вовсе начал рассказывать о своей мастерской, не дожидаясь десерта, и всем уже было ясно, куда я отправлюсь из-за стола: будущий хозяин Кроуфорд-холла не оставил мне никакой альтернативы.
Я успокоила себя тем, что это не последняя встреча с Каллумом Кроуфордом и уж точно не последний мой визит сюда, и сдалась на милость победителя.
Только по дороге будто бы невзначай задела краем юбки стул лорда, позволив мягкому кошачьему пуху осесть на идеально отутюженных брюках, да убедилась, что окно библиотеки беспечно открыто.
Джейден так нагнетал атмосферу, что я ожидала увидеть, по меньшей мере, залитую кровью скотобойню и даже ощутила некоторое разочарование, когда выяснилось, что мастерская занимала небольшую комнату на первом этаже. Окна выходили не в сад, а на подъездную дорожку, и днем здесь, должно быть, было очень светло и солнечно, но поздний вечер диктовал свои порядки. Из-под потолка с любопытством выглядывала люстра — простенькая, почти без декора, но очень яркая; однако ее одной гению от скульптуры показалось маловато, и на дальней стене сиял ровный ряд ламп для макияжа. В центре комнаты стоял небольшой подиум, какой обычно использовали модистки для примерки, а один из углов отгораживала старомодная ширма для переодевания.
