- Если вы о намерениях императора, то да, добрыми они не были. — Голос Джейдена зазвучал еще ближе: кажется, он едва сдержался, чтобы не заглянуть за ширму, выясняя причину возни. — Император хотел испить крови Солады, чтобы забрать ее удачу. Сама Солада в восторг, разумеется, не пришла, но ее хозяин был чрезвычайно польщен вниманием императора, а уж компенсация за «удачливую» рабыню и вовсе привела его в экстаз. Он приказал немедленно растопить купальни, пригласить лучших мастериц и привезти самые дорогие наряды, чтобы вид грязной рабыни не оскорбил взор императора. Соладу отмыли, откормили, одели в шелка и отправили ко двору. Император был так сражен ее красотой, что о кровавой жертве и думать забыл.
Видимо, вырвавшийся у меня смешок оказался в достаточной мере скептическим, чтобы Джейден немедленно продолжил историческую справку:
- По меркам Ньямаранга Солада действительно была сказочно красива. Среди местных до сих пор процветает культ светлой кожи, поскольку считается, что загар — это признак того, что человек проводит много времени в поле, за черной работой, и на жизнь себе зарабатывает ломовым трудом, тогда как богачи прячутся в тени. Собственно, отчасти из-за этого к вайтонцам так странно относятся: вроде бы и ненавидят из-за того, что мы завоевали их родину, и в то же время преклоняются и перенимают многие обычаи из исконно вайтонской культуры, потому как настолько белые люди не могут быть плохи во всем. Пожалуй, выше белокожего человека оценят только кого-нибудь с голубой кожей, как у Праатхи, бога-отца, — хмыкнул Джейден. — Солада же была полукровкой, высокой и тонкой, и, когда с нее смыли загар, стала отвечать главным требованиям к красавицам того времени.
- Или императора потянуло на экзотику, что вероятней, — пробормотала я себе под нос и вышла из-за ширмы, пока ведомый любопытством скульптор ее не повалил.
Кажется, Джейден собирался что-то возразить, но так и застыл с приоткрытым ртом. Фотоаппарат выскользнул у него из рук, звучно треснувшись о паркет, и миссис Ваен многоопытно подсунула ему другой — я даже не успела заметить, откуда она его вытащила.
- Вы идеальны, миз Марион, — твердо повторил Джейден и кивнул в сторону подиума. — Я мог бы обойти весь Ньямаранг — и то не нашел бы кого-нибудь, кто лучше подходил бы на эту роль.
Взгляд у него был шальной — счастливый и тяжёлый одновременно, и я чувствовала себя до крайности неловко, словно получила эту похвалу обманом. В самом-то деле, ну какая из меня муза?..
- Погодите, ещё неизвестно, смогу ли я позировать достаточно долго, — заметила я, но Джейден только отмахнулся, всецело захваченный идеей.
- Вот сейчас и выясним, — с энтузиазмом пообещал он и благосклонно кивнул миссис Ваен.
Та немедленно нырнула за отодвигающийся сегмент стены, за которым скрывалась кладовка (так вот откуда появился запасной фотоаппарат!), и вытащила оттуда отрезок трубы весьма внушительного диаметра.
- Представьте, что это слоновая нога, — предложил Джейден, настраивая камеру. — Слонов я буду снимать отдельно, их всё-таки в студию не загонишь…
В его голосе звучало такое сожаление, что я уже не сомневалась: будь эта мастерская побольше — он бы действительно загнал сюда слона. Просто чтобы прикинуть, как я буду смотреться рядом.
Я припомнила макеты в музее и смиренно вздохнула. Если я хоть что-то понимала в масштабах, то рядом со слоном я смотрелась бы чрезвычайно мелкой, но спорить с вошедшим в раж скульптором не стала: сам догадается рано или поздно, а сейчас он, казалось, не слышал и не воспринимал ничего, кроме собственной идеи.
Поэтому я положила руку на трубу и честно постаралась подключить воображение. Слон так слон — с толстой серой шкурой, чуть пыльной, но тёплой; с длинным гибким хоботом, мудрыми глазами и терпеливым взглядом…
Пальцы на мгновение ощутили живую шероховатость и покалывание щетины. Джейден с энтузиазмом защелкал фотоаппаратом, обходя меня по кругу. Миссис Ваен ненавязчиво маячила рядом — то с отражателями, то с водой, то с пуховкой от пудры; потом она отняла у меня трубу, с которой я почти сроднилась, и вытащила из кладовки пыльное чучело собаки: ему предстояло изображать того самого тигра, а мне — добросовестно пугаться и спасаться бегством.
Чучело, справедливости ради, действительно выглядело жутковато, и пугалась я вполне правдоподобно. Только спастись бегством мне никто не дал — ни час, ни два спустя, когда я уже была как никогда близка к тому, чтобы попрать служебный долг и выскочить в окно. Джейден вошел в раж и так бодро скакал вокруг с фотоаппаратом, что мне становилось неловко за свое слабоволие и мягкотелость. Первой в итоге сдалась миссис Ваен: на требование вытащить из кладовки еще какой-то загадочный инвентарь она ответила твердым отказом и наглядной демонстрацией часов.
Отказ Джейден явно был готов проигнорировать, но неумолимая полночь на часах привела его в чувство. Он наконец заметил, что обронил смокинг на ширму, и тот теперь фривольно свисает поверх моего платья; рубашка взмокла и липнет к спине, а я и вовсе выглядела так, словно и впрямь гоняла слонов на водопой и драпала от тигра. Шрамы на спине, выглянувшие из-под скудного «рабского» одеяния, только добавляли сходства.
- Простите, миз Марион, я увлекся, — смущенно признал скульптор, опустив фотоаппарат, и покосился на коробку с использованной пленкой.
Сил у меня хватило ровно на то, чтобы кивнуть, принимая извинения, и удалиться за ширму, не пошатнувшись. Мышцы подрагивали, ноги затекли от статичной позы, а спина прозрачно намекала, что компрессом я уже не отделаюсь. Работа натурщицы на поверку оказалась адским трудом — так меня даже на тренировках в родном ведомстве не загоняли!
- В следующий раз сами требуйте перерыв, когда устанете, — запоздало посоветовала миссис Ваен, помогая мне выпутаться из грубой робы и влезть обратно в платье. — Мастер Джейден за работой забывает обо всем.
- Я заметила, — обессиленно пробормотала я.
Джейден за ширмой рассыпался в извинениях. Заверений, что это больше не повторится, не последовало: кажется, мы все понимали, что повторится, и не раз.
Пошатываясь, я выбралась из мастерской. В особняке царила тишина: хозяева меня все-таки не дождались. Я вздохнула и спустилась вниз, на служебный этаж, но он тоже практически пустовал — только в столовой для слуг, еще более маленькой и тесной, чем в Мангроув-парке, одиноко клевал носом немолодой мужчина в униформе шофера. От звука моих шагов он встрепенулся и сообщил, что ему велено отвезти меня в Мангроув-парк. Судя по его сонному виду, у него были бы проблемы даже с транспортировкой самого себя до кровати, не то что с героическим вождением в ночи, и я предпочла вежливо откреститься от его услуг.
Шофер попытался настаивать и даже вскочил на ноги для пущей убедительности, и в этом-то и заключался его главный просчет. Я задумчиво посмотрела на него сверху вниз и снова отказалась. Больше он не настаивал.
А я уже на крыльце поняла, что не прогадала, уступив своему малообъяснимому желанию пройтись пешком. Дворик для слуг в Кроуфорд-холле тоже был меньше, чем в Мангроув-парке, но сюда умудрились вместить садовый столик со скамейками, потерявшими всякий цвет от постоянных дождей и палящего солнца. Там-то и сидел дорого одетый ньямарангец со здоровенной коричневой сигарой, словно украденной из прошлого столетия, и отстраненно наблюдал за мошкарой, вьющейся в золотистом шаре света от единственного фонаря. Мое появление с легкостью отвлекло его от столь занимательного действа, и он обернулся через плечо, тут же не то слишком резко выдохнув, не то кашлянув. Выражение его лица моментально скрылось в ночном полумраке и облаке сизого дыма, но я и так догадывалась, какое впечатление производила в длинном темно-синем платье, с распущенными волосами и запавшими от усталости черными глазами — в такие моменты мне только косы не хватало для полноты образа.
