Тогда в кабинете мы сразу принялись спорить о том, какую песню будем исполнять, кто-то предлагал спеть что-то из старого, кто-то предлагал акустику, но я был убежден, что следует спеть именно эту песню. И приведя доводы, мы все с этим согласились.
— Начинайте, — сказал старик и посмотрел на часы.
Глубоко вздохнув, услышал, как Эван отсчитывает счет палочками, я обхватил микрофон двумя руками и мы заиграли.
Мне сложно не портить. Мне трудно понять.
И ты направляй, когда нужно меня.
Во многом я профи, но в этом — увы
Ни разу еще не сгорал от любви…
Подсказывай просто. За руку держи.
Каким нужно быть иногда подскажи,
Мне трудно не портить, но я напрягусь
С тобой я всесилен. С тобой не боюсь.
Дикая. Дикая.
Дикая девочка моя
В тихие. В тихие.
Заберу края,
Пламенем. Пламенем.
Мы горим сейчас.
К чёрту все правила.
Этот мир для нас!
Выбор пал именно на эту песню, потому что она правдивая. Каждая строчка, каждое слово это то, что реально, то, что я чувствую. Это частичка души.
Мне много не нужно. Хотя, нет. Всё же вру.
Хочу быть свободным, как лист на ветру.
С тобою быть рядом, за руки держась.
И это желаний лишь малая часть.
Когда все испорчу (уж точно смогу),
Ты просто припомню мою же строку:
С тобой, чтоб быть рядом всегда напрягусь,
С тобой я всесилен, с тобой не боюсь.
Дикая. Дикая.
Дикая девочка моя
В тихие. В тихие.
Заберу края
Пламенем. Пламенем.
Мы горим сейчас.
К чёрту все правила.
Этот мир для нас!
Я пел и представлял Сэм. Как только вернемся домой, я спою ей эту песню на ушко и заставлю мне подпевать.
Мне сложно не портить. Мне трудно понять.
И ты направляй, когда нужно меня.
Во многом я профи, но в этом — увы
Подсказывай просто, за руку держи,
Каким быть с тобой иногда подскажи.
Мне трудно не портить, но я напрягусь.
С тобой я всесилен. С тобой не боюсь.
Во многом я профи, а в чувствах учусь,
Но с тобой я всесилен, с тобой не боюсь.
Дикая. Дикая.
Дикая девочка моя.
В тихие. В тихие.
Заберу края
Пламенем. Пламенем.
Мы горим сейчас.
К чёрту все правила.
Этот мир для нас!
Мы закончили это выступление, и я медленно открыл глаза. Первое, что я понял — нам никто не хлопает, такое ощущение, что это не мы только что выступали перед ними, как цирковые уродцы. Главный встал, и за ним же вся свита, сказал что-то Джиму и вышел за дверь, не оборачиваясь. Вторая вещь, которую я понял — мне жаль проституток. Неблагодарная у них работа.
Мы медленно отошли от аппаратуры, никто ничего не произносил. Мы были растеряны и не знали, что думать. Как завороженные, смотрели на Смита и ждали, что он нам скажет. Но тот что-то увлеченно писал в своем мобильном, полностью игнорируя нас.
— Джим? — когда молчание затянулось, Тревор нетерпеливо окликнул мужчину.
Тот поднял на нас глаза, будто не понимал, что мы тут делаем. Мне дико захотелось курить, прямо сейчас. От нас волнами исходило волнение и нетерпение. А Джим, не замечая нас, снова принялся печатать что-то в своем телефоне.
— Ты нам скажешь, мать твою, что-то или как? — прорычал Эван.
Мы все уже были на грани.
— А? — дописав сообщение, снова посмотрел на нас Джим, — Я просто писал у себя в Твиттере о том, что скоро мир музыки взорвет одна крутая группа, пусть готовятся.
С улыбкой ответил тот, а затем закатил глаза.
— Из вас вышли великолепные профессионалки, Главный хочет вас!
Сказать, что мы были в шоке, ничего не сказать. Признаюсь, что мы завизжали, как девчонки, принялись обнимать друг друга. Мне показалось, что Аарон даже пустил слезу, но быстро стер все улики с лица. Неужели мечты и правда сбываются? Да, да и еще раз да.
Как оказалось, Джим уже давно подготовил для нас контракт, потому что не сомневался в том, что мы понравимся Боссу. И обсудив то, как будет проходить запись альбома, мы остались довольны. Смит арендует для нас дом со звукозаписывающей студией прямо в Чикаго. По его же словам ему надоел Лос-Анджелес и ему хочется перемен. Мы согласились и, прочитав контракт, подписали его. Теперь официально мы стали группой, у которой через пару месяцев появится альбом. А в перерывах между записями песен — клип. Настоящий клип, снятый на профессиональную камеру, а не на мобильный телефон дрожащей рукой.
Билеты домой были на этот же день вечером. Мы немного повозмущались, что нам не дали погулять по городу ангелов, но все же покорно сели в машину и поехали в аэропорт. Летя домой, мы снова и снова обсуждали все происходящее и до конца еще не могли осознать. В Чикаго нас встретила Сара, которой мы в красочных подробностях все рассказали.
— Я даже и не сомневалась в вас, — сказала девушка без особых эмоций.
Но мы-то ее знали, Сара за нас безумно рада, ведь половина всех заслуг принадлежат ей.
Я попросил высадить меня около общежития Сэм и под улюлюканье парней вышел из машины. Девушка не знала, что я прилетел сегодня, а в смс я толком ничего ей не объяснил, мне хотелось лично рассказать ей обо всем.
Перепрыгивая сразу через две ступеньки, я поднимался на третий этаж. На лестнице встретил соседку Дикарки, имя которой я не помню.
— Оу, эй, привет, Алан, — окликнула меня та.
— Привет, — мне не хотелось с ней разговаривать, — Сэм еще не спит?
Я не спросил дома ли она, потому что точно знал, что дома.
