Змеи встрепенулись, атаки свои усилили. Но вдруг ни с того, ни сего отпрянули и улеглись поодаль, на жертв непойманных поглядывая. Мужчины оглянулись и поднялись с колен, оставив кота на снегу лежать. Амбрелла, прихватив Дубовода Семидневича, в руках которого плетками извивалась пурга с вьюгой, неторопливо двинулась в их сторону.
— Мур-ры-мр-яу, — раздалось за спинами.
— Что? — не оборачиваясь, переспросил волк.
— Пламау-у-ур-р, — повторил коргоруша, и до Ждана вдруг дошло.
— Огниво с собой? — прошептал он Сириусу.
Волк торопливо по карманам захлопал, достал кресало и растерянно оглянулся: вокруг не былинки, не травинки, не деревца — поджтгать нечего. Надежда, искрой вспыхнувшая в душах, погасла, не разгоревшись. Но упрямства друзьям было не занимать. Сириус скинул с плеч куртку зимнюю, кинул на снег, чиркнул, огонь добывая. Затлела шкура.
— Кр-ру-у-хы-х, — прохрипел кот укоризненное.
Ждан, не сводя глаз с королевы, медленно по полю в их сторону плывущую, стянул с плеч кафтан, а потом и рубаху, холода не замечая, искромсал ножом на лоскуты и принялся в узлы полоски связывать и сооружать преграду вокруг троих. Когда ткань закончилась, Сириус тоже сорочку снял, продолжая в дохе своей огонь раздувать.
Десятка два шагов оставалось до загнанных в ловушку защитников града стольного, когда вспыхнуло пламя робкое, царь закончил круг вязать, а волк осторожно огонек на связку перенес, оберег оживляя.
— Милый мой, иди ко мне, — протягивая руки к Ждану, позвала Амбрелла. — Я так соскучилась.
ГЛАВА 28 и последняя. И вспыхнет пламя…
Неживой голос прошелестел по округе, вызвав приступ паники у животных в городе. Воины на стене застыли в панике, заметались в поисках неведомой опасности, потом и вовсе кинулись вниз на поиски супружниц и невест. Едва сотники народ остановить сумели, велев каждому заткнуть уши, чем придется, чтобы не слышать странный зов. Тоска неизбывная такой силы звучала в каждом звуке, что перед глазами мало-мальски влюбленных картины страшные вставали и хотелось бежать домой, чтобы успеть спасти кровиночку или любушку от беды неминуемой.
— Да-а-нушка-а-а-а! — вновь с тоскою ласковой затянула Амбрелла. — Ну что же ты, иди ко мне, зябко мне. Милый мой, холодно без тебя. Иди ко мне, любимый мой… — фея печально улыбнулась, обняла себя за плечи, и заплакала.
Крупный слёзы прозрачными льдинками катились по щекам бледным и падали на снег крупным жемчугом. Сердце у Ждана защемило от отчаянья, потянулась душа к любимой. Чары гребешковые, коим кудри государевы долго не причесывали, силу теряли с каждой минутой. Память истинная пробуждалась, в голове события путались. Показалось государю, что и не было тех лет одиночества, что проживал он в маете непонятной. Все к лесу рвался, а сворачивал в другие края. Да и он ли сворачивал? Или его возвращали?
Ждан не выдержал, шагнул за круг. Сириус едва успел друга за остатки кафтана ухватить. Едва царь черту переступил, кинулись к нему змеи приснувшие, да вовремя серый спохватился, на себя со всей дури потянул друга сопротивляющегося.
— Да чтоб тебя приподняло и треснуло! Куда тебя нечистая несет?! — рычал волк, пытаясь втянуть Ждана в круг, с ужасом наблюдая, как его руки и ноги ждановские, за чертой огня оказавшись, льдом покрываются. Сам государь глаз завороженных с королевы лесной не сводил и помогать товарищу спасать себя не торопился.
Клацнули зубы, повалились мужики друг на дружку: Ждан спиной на Сириуса рухнул, когда волк его из под защиту пламени затянул рывком мощным. Волк друга с себя спихнул, в снегу уселся, торопливо круг огненный осмотрел на предмет повреждений, и только потом на беглеца глянул.
Коргоруша от всей суеты не вздрогнул, не шелохнулся. Силы кота уходили по капле на подпитку костерка, что робко одежду мужскую облизывал язычками рыжими. Больше дыма было, чем жара. Коловерша по-тихоньку засыпал, с силой расставаясь. Время от времени вскидывал он голову лобастую, пялился взглядом осоловевшим в никуда и вновь ронял морду на лапы скрещенные.
Царь лежал, ртом воздух морозный жадно хватал, пытался голову приподнять, фею взглядом отыскивая. В голове государевой не с того, не с сего вспыхнули звезды яркие, в сознание замутненное ворвались вопли сердитые. С трудом, но опознал Ждан в мужике матерящемся друга серого, который словами злыми костерил его на все лады и готовился вторую пощечину отвесить.
— В… порядке… я… — прохрипел Ждан, поднимаясь на локтях. — Благо… дарствую… — простонал, усаживаясь. — Не… пробьют?
— Не должны, — опустившись на колени просипел волк, кровь сплевывая и рот утирая: падая, царь затылком об него хорошенько приложился, губу разбил.
Мужчины замерли, дыхание восстанавливая и не обращая внимание на зверюг взбесившихся. Прозрачные стены содрогались от ударов хвостов змеиных, но держались благодаря костерку и коргоруше. Твари шипели, обжигая плоть ледяную, но продолжали нападать. И вдруг стихло всё.
На плечи человеческие как-то сразу тишина брушилась пологом пудовым. Ждан и Сириус с трудом голову в сторон королевы Вечного леса повернули и подниматься стали, друг другу помогая. В трех шагах от пятачка, на котором они минуты страшные коротали, стояла Амбрелла.
Лицо девичье белоснежное пряди черные обрамляли, стекали по плечам на грудь ручьями живыми. Казалось, что тьма живая по телу женскому и наряду узоры рисует угольные, норовя свет закрасить. Фея Ждана разглядела и улыбнулась нежно, вновь руки потягивая к нему.
Царь замер, вглядываясь в любимые черты, отыскивая ту Эллочку, которую память сокровенная столько лет в глубинах души хранила. Морок навий, что Феврония в зеркало запустила, хорошо постарался: Амбрелла выглядела краше прежнего. Только жизнь в глазах бледно-голубых не плескалась зеленью леса весеннего. Румянец рассветный щеки не окрашивал. Улыбка счастливая на губах не цвела.
— Ну что же ты, Данушка, приди ко мне, согрей меня. Или не любишь больше свою Эллочку? Позабыл? — вихри снежные прыснули из-под подола платья девичьего и помчались снежными барсами в сторону города.
Сириус и Ждан обернулись, обеспокоенно, и зубами заскрежетали от бессилия. Белая армия столицу штурмовать начала. Воина и горожане из ополчения растеряно топтались на городских стенах, не зная, как быть. Не чужаки, а кровные родственники, друзья и приятели, колдовством замороченные лезли наверх по спинам друг друга, создавая живую лестницу. Сотники приказ, наконец, отдали, и люди, побросав оружие, похватали дрыны, палки, доски с тали спихивать противника вниз, вслух богам молясь, чтоб не разбились на части снеговики заколдованные.
- Данушка… Иди ко мне… что тебе людишки глупые… Обними меня, согрей любовь своей. Поцелуй меня, — тоскливо закончила Амбрелла и шагнула в круг.
И тут же, зашипев, отпрянула, руки свои разглядывая. Ледяная плоть от прикосновения к стенам, огнем пропитанным, запузырилась и потекла, обнажая кожу розоватую. Королева ладони к глазам поближе поднесла, вглядываясь в ожоги, и друзьям показалось, впервые мелькнуло на лице равнодушном удивление.
