— Я уверен, что ты ошибаешься, — покачал головой Денис Альбертович, — но рассказать расскажу. В детективах пишут, что от следствия ничего нельзя скрывать. Но тебе предлагаю пари на бутылку мартеля икс-о.
— Давай поспорим на что-то попроще, — предложил Данилов. — Не хочется тебя разорять.
— Не беспокойся, ты меня не разоришь, потому что покупать коньяк придется тебе, — уверенно сказал Денис Альбертович.
— Audentes fortuna juvat!
[43] — ответил Данилов.
Уговор скрепили рукопожатием, которое, за неимением свидетелей, пришлось разбить Данилову.
Глава двенадцатая
Артист-эквилибрист
— Твой Денис Альбертович совершенно не разбирается в психологии, особенно в женской, — констатировала Елена, когда Данилов за завтраком рассказал ей о пари. — Нельзя же понимать все так примитивно! Если женщина после крушения надежд осталась старой девой, то она еще может испытывать какие-то негативные чувства к своему бывшему, а вот если она вышла замуж и родила детей, значит у нее все хорошо, и она не держит камня за пазухой! Как бы не так! А что, если она не любит своего мужа, страдает в браке и каждый день с тоской думает о том, что все могло бы сложиться иначе? Может, ей и на детей смотреть безрадостно, потому что они похожи на нелюбимого мужа? Вот лично я, на его месте, в первую очередь заподозрила бы свою бывшую, особенно с учетом того, что она работает в аптеке!
— У него другой ход мыслей, — сказал Данилов. — Он не считает ее коварной.
— Можно подумать, что он хорошо ее знает! — Елена усмехнулась и как-то необычно посмотрела на Данилова. — Он помнит двадцатилетнюю влюбленную девочку, которая может быть совсем непохожей на ту женщину, которая сейчас его ненавидит. Все зависит от того, кто именно стал инициатором расставания. Возьмем, для примера, нашу с тобой историю. Инициатором была я и когда я поняла, что брак с Юрием был большой ошибкой, то в первую очередь я злилась на себя…
— Ты понимала это еще до бракосочетания, — проворчал Данилов. — Твой первый брак носил воспитательно-тренировочный характер…
— Вот еще один типичный пример мужского мышления! — Елена в сердцах отодвинула от себя чашку с недоеденным салатом. — Ты что, серьезно думаешь, что я вышла замуж за Юрия, чтобы воспитать тебя? Так все просто, да? Нет, на самом деле все было гораздо сложнее! Но дело не в этом, а в том, что я, в первую очередь, злилась на себя. На тебя тоже злилась, но гораздо меньше. А вот если бы это ты меня бросил, да еще и на пороге ЗАГС-а, то тогда все было бы иначе…
— Елена Сергеевна однажды задержалась бы на подстанции допоздна, дождалась бы возвращения одиннадцатой бригады, — зловещим голосом начал Данилов, — и сделала смертельную инъекцию задремавшему в кресле доктору Данилову. А использованный шприц подложила бы в шкафчик доктору Сафонову, с которым у Данилова была лютая взаимная неприязнь…
— С кем у тебя была неприязнь? — спросила дочь, пришедшая на кухню с видом человека, приговоренного к смертной казни; по будням Мария Владимировна просыпалась с огромным трудом, но зато по выходным вскакивала в начале седьмого полной сил и энергии.
— Папа уже рассказывал эту историю! — сказала Елена. — Давай ешь быстрее свой бутерброд, а то я из-за тебя снова на работу опоздаю.
— Ты начальница, тебе можно, — успокоила дочь, беря обеими руками трехэтажное сооружение из хлеба, колбасы, сыра и зелени.
— Ошибаешься! — нахмурилась Елена. — Руководители должны подавать пример подчиненным. Если ты требуешь соблюдения дисциплины от других, то в первую очередь должна соблюдать ее сама…
Данилов заговорщицки подмигнул дочери — сама напросилась на нотацию, никто тебя за язык не тянул. Думая о своем, он быстро допил кофе, чмокнул Машу в макушку и ушел на работу. До метро шел не спеша, наслаждаясь той волшебной атмосферой, которая бывает в самом начале весны, когда зима все еще продолжает злиться и временами совершает контратаки, но изменить расклад сил в свою пользу не может.
— Зима всегда длинней себя самой, — негромко, но с выражением, сказал Данилов, аккуратно обходя лужи, образованные тающими снегами. — Года — и те быстрее тают… Помрешь, покамест встретишься с травой… Предатели грачи, что улетают…
В наше мобильное время человек, который разговаривает сам с собой, никого не удивляет — все думают, что он разговаривает по телефону. И это хорошо, просто замечательно. Можно позволить себе декламировать любимые стихи, не привлекая внимания окружающих.
— Я с ноября уже вычеркиваю дни, а с декабря живу в предчувствии апреля… — из озорства, Данилов перепрыгнул одну лужу, правда приземлился благоразумно — на здоровую «непротезированную» ногу. — Моя весна — не май, весна — они, в глубоком январе случайные капели…
[44]
Случайные капели, обрадованные тем, что о них вспомнили, тут же пролились на декламатора, норовя забраться под воротник куртки, но эта диверсия им не удалась.
День тянулся долго, несмотря на то что весь был насыщен делами. Но чем бы Данилов сегодня не занимался, он постоянно думал о том, как пройдет встреча Дениса Альбертовича с одноклассником-следаком и о том, как скоро коварную аптекаршу выведут на чистую воду. В том, что ее выведут, никаких сомнений не было. Переспав со своей новой версией, Данилов окончательно убедился в ее состоятельности. Было такое чувство, словно он наконец-то сумел собрать сложный пазл с невероятным количеством деталей. К удовлетворению примешивалась досада на недалекого Дениса Альбертовича и на себя самого, не догадавшегося задать простой вопрос раньше, в самом начале знакомства. А все почему? Да потому что каждый должен заниматься своим делом, а не играть в Шерлока Холмса. Следователям и оперативникам еще на первых курсах вузовского обучения намертво вдалбливают в головы вопросы, которые нужно обязательно задавать себе в начале следствия. Ни один лейтенант, не говоря уже о майоре или полковнике, не допустил бы такой оплошности… Утешало только одно — сам допустил, сам и исправил. Хоть и копеечная, а радость, как говорила мать.
По возвращении с работы, Данилов зашел в ближайшую к дому аптеку, где накупил физраствора и воды для инъекций в самых разных фасовках — от литровых пакетов до десятикубовых ампул. Свободного места в шкафах для этого добра не нашлось, поэтому пришлось сложить все в углу в спальной.
— Данилов, что я вижу?! — удивилась Елена, вернувшаяся домой часом позже. — Только не говори, что новый шеф выпер тебя с кафедры и ты теперь будешь заниматься выведением из запоев на дому!
— Все гораздо хуже, — в тон ей ответил Данилов. — Выведением из запоев я заниматься не могу ввиду отсутствия автомобиля и душевной склонности к этому занятию. Так что пришлось податься в курьеры. Это то, что нужно доставить завтра с утра.
