Пришедший на кафедру в начале прошлого года доцент Савельев был конформистом наивысшего дана. Олег Тарасович поначалу радовался, что приобрел столь вменяемого сотрудника, но скоро понял, какого змея пригрел на груди, и радоваться перестал.
— Мне кажется, что мы не вправе оставаться в стороне, если можем помочь, — с несвойственной ему мягкостью сказал шеф. — Разумеется, можно сказать, что это не наше дело, пусть разбирается департамент, но департамент не смог разобраться, потому что комиссии могут обнаружить только то, что лежит на виду. А там что-то другое, Владимир Александрович. Вы со мной согласны?
— Согласен, — кивнул Данилов. — Резкий всплеск летальности в течение одного месяца можно объяснить стечением обстоятельств — мол, везли к нам исключительно крайне тяжелых. Но несколько месяцев… Кстати, Владислав Петрович, а когда именно начала расти летальность?
— С октября прошлого года, буквально с первых дней заведования Дениса. В октябре было… — шеф заглянул в настольный органайзер, — двенадцать процентов, в ноябре — девятнадцать с половиной, а в декабре — тридцать один и восемь. В январе работала первая комиссия, но несмотря на это летальность осталась прежней — тридцать два процента. В середине февраля работала вторая комиссия, а февральская летальность составила тридцать один процент.
— А когда начали увольняться старые врачи?
— В октябре, сразу же после того, как туда пришел Денис. Ушли буквально один за другим. Разумеется, все отрабатывали две положенные недели…
— И пока они работали летальность составляла двенадцать процентов, что в общем-то плохо, но вполне укладывается в рамки, — сказал Данилов. — А как пришли новые врачи, пациенты начали умирать более интенсивно… И вы еще сомневаетесь в правильности моей версии, Владислав Петрович?
— Докажите и я перестану сомневаться! — хмыкнул шеф.
«Думаешь, что ты меня на кривой козе объехал? — мысленно усмехнулся Данилов. — Как бы не так! Но ведь люди умирают…».
— Попробую доказать, — осторожно ответил он.
— Я разгружу вас, насколько это будет возможно, — пообещал шеф. — Официальную версию примем такую — вы наконец-то решили вплотную заняться докторской, и я пошел вам навстречу.
«Не мытьем, так катаньем быть тебе, Владимир Алексендрович, доктором наук», сказал внутренний голос.
Глава вторая
И проклял демон побежденный…
«Обследование начинается со знакомства, — говорил студентам профессор кафедры пропедевтики
[7] Бадалов. — Прежде всего нужно установить с пациентом контакт…». С этого Данилов и начал — позвонил Денису Альбертовичу и предложил встретиться где-нибудь в неофициальной обстановке.
— Давайте у меня, — сразу же предложил тот. — Гулять холодно, в заведениях — режим, а дома можно нормально пообщаться, без масок. Я могу приготовить стейки…
— Стейки, это, пожалуй, лишнее, — заметил Данилов, в планы которого не входило застольничать с Денисом Альбертовичем. — Кофе или чая будет вполне достаточно. Без каких-либо дополнений.
Сам, правда, пришел с дополнением — банкой датского печенья, которое среди медиков называется «датским» не только по стране происхождения, но и потому, что его часто дают, то есть преподносят в виде благодарности, пациенты. Неловко же заявляться в гости, пускай и по делу, с пустыми руками. Это хорошо, что представилась возможность посмотреть на Дениса Альбертовича в домашней обстановке, которая может многое рассказать о человеке, особенно тому, кто долгое время проработал на «скорой». Вызов всегда начинается с оценки того, куда ты приехал, и только потом смотришь — к кому ты приехал.
Денис Альбертович жил в замечательном доме у станции метро «Проспект Мира». Очень удобно жить на пересечении двух веток, особенно если одна из них кольцевая. Ну а если вдобавок потолки высокие и окна выходят на Аптекарский сад, тот тут любой позавидует. Квартира в таком доме сама по себе наводила на подозрения — с каких это доходов семья врачей (жена Дениса Альбертовича работала эндокринологом в клинико-диагностическом центре) может позволить себе такое приобретение? Но когда Данилов похвалил вид на огород, который, честно говоря, в марте особого впечатления не производил, Денис Альбертович ответил:
— Все гости этим садиком восхищаются, а я к нему привык с рождения и ничего особенного не вижу.
Стали быть, квартира не купленная, а унаследованная от родителей.
Внешне невысокий, лысый и подвижный Денис Альбертович напомнил Данилову комика Луи де Фюнеса. Только нос у него был поменьше и мимика не такая живая, как у знаменитого француза.
В замечательной квартире кроме них никого не было.
— Сын раньше полуночи домой не приходит, а супруге я посоветовал после приема родителей навестить, — сказал Денис Альбертович. — Не хочется при ней разговаривать, она и так волнуется постоянно.
Данилов решил сразу же, что называется — с места в карьер, проверить свою версию относительно прятания концов в воду.
— Мне сразу же пришла в голову мысль о том, что ваши врачи недостаточно компетентны и потому часто допускают ошибки, а вы их покрываете, — сказал он, усевшись на диван в гостиной. — А к Владиславу Петровичу вы обратились для блезира, чтобы отвести подозрения от себя. Я так Владиславу Петровичу и сказал.
Расчет был простым, как внутримышечная инъекция. Если так оно и есть, то Денис Альбертович изобразит великое возмущение — я вас о помощи попросил, а вы меня же обвиняете?! — и укажет Данилову на дверь. Вполне возможно, что и жестянку с печеньем в спину швырнет… На этом дело можно будет считать законченным. Тут уж, как говорится, без вариантов. Но Денис Альбертович горестно покачал головой и ушел на кухню готовить кофе.
«Будь начеку! — предупредил внутренний голос. — Сейчас он выскочит оттуда с тесаком и порубит тебя в капусту!». Внутреннему голосу очень понравилась идея с расследованием и он сразу же начал ерничать.
Вместо тесака Денис Альбертович явился с подносом, на котором кроме двух чашек стояли вазочки с шоколадными конфетами и финиками. Расставив все на журнальном столике, он убрал поднос на полку под столешницей и только тогда ответил:
— Мне председатель последней департаментской комиссии сказал то же самое, только в более резкой форме. Вы, мол, тут все друг дружку покрываете, сукины дети, а в департаменте все за головы хватаются. Но ничего, мы вас выведем на чистую воду! Так что мы ждем третьей комиссии, которая для меня, зама по аир
[8] и главного врача явно будет последней. Вот я и решил обратиться к Владиславу Петровичу. Вдруг вы поможете? Я своих сотрудников не покрываю, я просто стараюсь их в обиду не давать, но о том, чтобы закрывать глаза на ошибки и речи быть не может, особенно в подобной ситуации. Но сказать можно все, что угодно, я понимаю. Будет лучше, если вы убедитесь в этом сами. Владислав Петрович сказал, что инспекция будет негласной. Что ж, ставки свободные у меня есть, можете выходить хоть завтра.
