Союз создал в Москве военную организацию под руководством Болдырева, ее основная работа заключалась в объединении офицерских кадров вокруг Союза. Офицеры объединялись в группы, существующие на средства Союза и действующие под его руководством. Работу приходилось вести в трудных условиях, хотя ВЧК не стала еще той страшной, всеобъемлющей организацией, контролирующей всю территорию страны, но она стремительно набирала опыт и решительно расправлялась с противниками большевистской диктатуры. Война, вызвавшая колоссальные изменения в офицерском корпусе, гибель большинства кадровых офицеров, революция, превратившая офицеров в парий, подвергающихся каждодневным унижениям, стремительное падение жизненного уровня, привели к тому, что многие офицеры совершенно растерялись в новой обстановке. Г. Е. Чаплин писал о петербургских офицерах зимой – весной 1918 г.: «Не имею права винить кого бы то ни было, но полная апатия, забитость, во многих случаях просто трусость, невольно бросались в глаза. Множество молодых офицеров, торгуя газетами и служа в новых кафе и ресторанах, не верило в долговечность большевиков и еще меньше верило в успех восстания и возлагало все свои надежды на занятие Петербурга… немцами»
[37]. Но даже те офицеры, которые были готовы к борьбе с большевиками, не могли разобраться в огромном количестве организаций всевозможных направлений, звавших их в свои ряды. В Москве и других городах действовали организации СВР, «Союза защиты Родины и Свободы» Б. В. Савинкова, ПСР, многочисленные правые группы, поддерживающие Добровольческую армию и союзников, офицерские группы, ориентированные на Германию. В. М. Зензинов писал о положении в Москве: «мы хотели <…> выяснить, на кого мы могли еще рассчитывать в деле вооруженной борьбы с большевиками. Исследуя этот вопрос, мы наткнулись на целый ряд заговорщических организаций. Весной 1918 года Москва представляла в этом отношении из себя большой интерес – и правы были большевики, везде и всюду вокруг себя видевшие тогда заговоры. Можно сказать, что действительно Москва тогда кишела ими. Мы натолкнулись на следы военной организации Савинкова, генерала Брусилова, Национального центра <…> наконец, на монархические организации, в некоторых из которых участвовали немцы. Необходимо было разобраться со всем этим, необходимо было выяснить, с кем из них нам было по дороге, некоторые из них – правые монархические и немецкие организации были нам прямо враждебны, и мы могли относиться к ним не с меньшей решительностью, чем к большевикам»
[38].
Отделы СВР были созданы в Петрограде, Вологде, Архангельске и Омске. Крупнейшим отделом был Петроградский с сильной военной организацией. Группа офицеров левых политических взглядов через члена ТНСП Л. А. Каннегисера попросила одного из руководителей партии В. И. Игнатьева «организовать для них военный и политический штаб». Был создан военный штаб, в который вошли генералы А. И. Верховский и М. Н. Суворов. В скором времени новая организация вступила в СВР. Были назначены военные коменданты районов города. Штаб договорился с военной организацией ПСР о фактическом объединении. Был создан совместный штаб, в который от ПСР вошли один из руководителей партии А. Р. Гоц и полковник Постников. Помимо двух офицерских организаций штабу подчинялись: броневой дивизион, морская минная дивизия, отдельные группы военнослужащих частей Петроградского гарнизона, рабочие группы, особенно сильные на Обуховском сталелитейном заводе, рабочие которого славились давними революционными традициями и, как значительная часть кадрового пролетариата, успели к весне 1918 г. отойти от былых большевистских увлечений. СВР устраивал своих сторонников в различные воинские части. Планировалось поднять восстание в Петрограде. Планы СВР строились на основе договоренности с союзниками о высадке в Архангельске. Руководители штаба справедливо опасались, что их сил для захвата и удержания власти в Петрограде и других городах России явно недостаточно.
2. Запутанный клубок противоречий. Международный аспект революции и его отражение на Русском Севере
Оставим на время СВР и рассмотрим, как складывались отношения союзников с различными участниками Гражданской войны в России и какую роль играл Архангельск в планах противоборствующих сторон.
Несмотря на огромное число различных союзнических делегаций и миссий, приезжавших в Россию во время войны, союзные с Россией державы плохо понимали, что происходит у ближайшего союзника. Наиболее ярко это проявилось в отчетах лидеров делегаций Англии и Франции, вернувшихся домой из Петрограда, участвовавших в начале февраля 1917 г. в работе межсоюзнической конференции. Петроград сотрясали забастовки, превратившиеся через несколько дней в революцию, а глава делегации Великобритании военный министр А. Милнер и глава делегации Франции министр колоний Г. Думерг считали, что все слухи о потрясениях, которые якобы ждут Россию, являются несколько преувеличенными. Милнер сообщал военному кабинету: «…В разговорах о революции было много преувеличений и особенно относительно предполагаемой нелояльности армии»
[39]. Думерг был еще более оптимистичным. В интервью корреспонденту газеты «Матэн» он заявил: «Я привез превосходные впечатления о поездке. Из всех разговоров, которые я имел, и из всего, что я видел, ясно, что Россия единодушно настроена продолжать войну до полной победы»
[40]. В непонимании обстановки военные не отставали от штатских. Генерал Э. де Кастельно, один из командующих французской армией в годы Первой мировой войны, глава военной миссии на конференции, побывавший на Восточном фронте, отмечал недостаток вооружения русской армии, плохую работу транспорта, но подчеркивал: «Дух войск показался мне превосходным, люди сильны, хорошо тренированы, полны мужества, с прекрасными светлыми и кроткими глазами…»
[41] Голоса немногих умных иностранных наблюдателей, давно находившихся в России и понимавших эту страну лучше многих русских, мало кого убеждали. Посол Франции в России М. Палеолог, прощаясь с руководителями французской делегации, просил их передать предостережение президенту и премьер-министру: «В России готовится революционный кризис, он чуть было не разразился пять недель тому назад, он только отложен. С каждым днем русский народ все больше утрачивает интерес к войне, и анархический дух распространяется во всех классах, даже в армии. <…> Мой вывод, что время больше не работает на нас, по крайней мере в России, что мы должны уже теперь предвидеть банкротство нашей союзницы и сделать из этого все необходимые выводы»
[42].
