Миллеру была необходима валюта и для уплаты жалованья иностранным добровольцам, и для покупки продовольствия и угля. Письма Миллера русским представителям в Европе являлись отчаянным криком о помощи: «Вопреки обещанию обеспечить область всем необходимым, если военное положение окажется устойчивым, англичане не обеспечили нас даже мукой, овсом и углем, вследствие чего потребность в валюте для закупки и доставки всего необходимого превышает ее наличность, и Правительство не имеет средств для перевозки Английской бригады, а также не располагает собственным тоннажем»
[341]. Миллер был полон недоверием к британцам, столь распространенным в правящих кругах дореволюционной России. Он был абсолютно уверен, что, несмотря на колоссальные материальные затраты Соединенного Королевства на Северную экспедицию, Британия обязана приносить новые жертвы: «Полагаю, что, идя навстречу желаниям своих добровольцев и стремлением до известной степени изгладить тяжелое впечатление, оставленное у русских от поспешной эвакуации, Английское правительство хотя бы принесет этим денежную жертву»
[342].
Жизненно необходимая валюта в СО была, но богатые люди не соглашались ее менять на рубли, не очень веря в устойчивость Русского Севера, не говоря уже об окончательной победе над большевиками после ухода союзников. Миллер решил заставить экспортеров поменять всю валюту, вырученную от продажи русских товаров за границу, на северные рубли. Деньги должны были менять в государственных банках не только экспортеры, но и владельцы валюты. В октябре 1919 г. было принято постановление об уголовном наказании за несдачу валюты. Не сдавшие валюту должны были быть приговорены к 6 годам каторги с конфискацией денежных вкладов и собственности. Но и это не действовало. В интервью Зубова газете «Северное утро» зам. главы правительства с обидой указывал: «Нужное количество ее (валюты. –Л. П.) в СО имеется. Необходимо, чтобы держатели валюты сдали ее в государственный банк. <…> Совершенно непонятно поведение большинства держателей валюты. В такой ответственный момент напряженной борьбы они не могут подняться до понимания своих гражданских обязанностей». Его аргументы о выгоде обмена валюты ничего, кроме улыбки, у архангельских буржуа вызвать не могли. «Передача валюты правительству не несет за собой никаких жертв со стороны владельцев. Курс сейчас очень выгодный, так как в будущем, с восстановлением России можно ждать только улучшение, а не ухудшение курса рубля»
[343]. Тщетные призывы к патриотизму не действовали. 30 октября Миллер сообщил Саблину: «Мною отдан приказ о предании военному суду выдавших подписку о внесении валюты за вывезенный товар, и не внесших таковую»
[344].
В результате усилия по привлечению иностранных добровольцев (правильно было бы написать наемников) не увенчались успехом. Прибыли около 200 человек, в подавляющем большинстве из Дании, Бельгии и Швеции. В отказе британцев оказать помощь в отправке добровольцев в Россию большую роль играл страх перед падением Русского Севера, в результате чего британские граждане попали бы в большевистский плен. При той кампании, которая велась в Британии против продолжения авантюр в России, такой итог привел бы к падению любого правительства.
Миллер хотел, чтобы в Северную область были отправлены из-за границы русские солдаты и офицеры, в первую очередь из Северо-Западной армии, положение которой после поражения под Петроградом и вследствие отношения к ней эстонских властей было очень тяжелым. 11 декабря Миллер писал Юденичу: «Ввиду Вашего решения о необходимости перевозки армии на другой фронт, предлагаю отправить Ваши войска в Северную область, где им будут обеспечены нормальные условия существования и деятельности. Важность направления <…> на Званку и на Вологду и обширность театра военных действий при малочисленности населения настойчиво требуют усиления войск на Северном фронте для дальнейшего развития наступательных действий. Пароходы для перевозки могут прислать Ревель»
[345]. Но из этого предложения ничего не вышло. Поражает уверенность Миллера за два месяца до падения области в возможности наступления на Вологду.
С эвакуацией союзников начались серьезные проблемы со снабжением населения продовольствием, топливом и другими необходимыми товарами. Англичане категорически отказывались поставлять их бесплатно. Союзники вывозили или топили в реках излишки продовольствия. Только Мурманский край, который, по мнению союзного командования, мог продержаться длительное время, был снабжен продовольствием на шесть месяцев. Даже в армии, которую снабжали гораздо лучше, чем гражданское население, сократили выдачу мяса с 1 фунта в день до 3/4 фунта. Взамен два раза в неделю солдат стали кормить рыбой. Отдел снабжения войск помещал в газетах информацию, что основной причиной этого было «желание солдат из местных уроженцев получать иногда привычную им рыбную пищу»
[346]. Но солдаты в письмах домой жаловались, что даже в Новый год их кормили гнилой рыбой. На два золотника в день была сокращены выдача сахара, вместо него солдатам стали выдавать больше варенья. На это можно было не обращать внимания, но такой умный и хорошо осведомленный участник событий, занимавший долгое время пост начальника штаба войск СО полковник В. А. Жилинский в 1925 г. в письме Городецкому писал: «Не посмейтесь надо мной, когда я скажу, что на развал армии оказали влияние, и очень сильное, такие факты, как уменьшение в декабре 1919 суточной доли сахара на два золотника»
[347].
Но в городах положение было гораздо хуже. В Архангельске были вынуждены уменьшить месячную норму выдачи хлеба с 20 до 15 фунтов. Норма выдачи в деревне была еще меньше, а в некоторых селах не превышала 5 фунтов. Тяжелое, все ухудшающееся продовольственное положение в архангельской патриотической прессе освещалось как вполне нормальное. Самую радужную картину рисовал председатель правительства Зубов, отвечавший на вопрос корреспондента газеты «Северное утро»: «В этом отношении область находится в удовлетворительных условиях. Дальние уезды, снабжение которых в зимние месяцы затруднено, в течение лета были обеспечены продовольствием по июнь месяц»
[348]. Зубов, как и местная пресса, сообщал о больших запасах продовольствия, привезенных в Архангельск морской экспедицией Б. А. Вилькицкого, прошедшей вдоль Северного моря к устью Оби. Но экспедиция привезла в Архангельск хлеб, равный 5 % потребления в крае.
