Свою роль сыграла неэффективная работа правительства, не позаботившегося вовремя снабдить крестьян семенами для посева. В трудных природных условиях Русского Севера часто вспыхивали конфликты между селами за покосы, за расчистки. Это вызывало напряженные отношения между крестьянами Нижней Пинеги и крестьянами Верхней Пинеги. Крестьяне Нижней Пинеги, проживавшие в районе, занятом белой армией, были очень недовольны призывом в армию и считали, что он происходит из-за крестьян Верхней Пинеги, которые в результате зверств красноармейцев осенью 1918 г. создали белые партизанские отряды. Эта ненависть, усиленная красной пропагандой, неудачной финансовой политикой архангельских властей, спровоцировала восстание, начавшееся с убийства офицеров. Несколько офицеров, не желавших попасть живыми в руки своих собственных солдат, подорвали себя гранатами. Через несколько часов восстание было подавлено жесточайшим образом, ротами верхне-пинежских партизан, под руководством командующего русскими войсками Пинежского фронта полковника П. А. Дилакторского. Эти события еще больше усилили ненависть между крестьянами на Пинеге. Современный российский историк О. М. Морозова, используя материалы архангельских архивов, писала: «В воспоминаниях Ф. С. Никулина о боях на Пинежском фронте в 1919 г. говорится о том, что после обстрела шрапнелью позиции противника под Высокой Горой было много убитых и раненых. Раненым помощь не оказали, и за зимнюю ночь они замерзли. Наутро после боя их не похоронили, а пустили под лед в прорубь. Существует информация о расстрелах белыми подростков, отцы которых были в партизанах <…>. По воспоминаниям Е. И. Шехина, в бою за деревню Прилуки 3 июля 1919 г. “красноармейцы сами под себя бомбы пускали, но не давались в руки врагам”. А в период окончательного отступления <…> белых сопротивление было особенно отчаянным; как объяснял это И. Ф. Канев, все были местные жители, партизаны-добровольцы; отступать им было некуда, поэтому они не сдавались и в окружении»
[443].
Восстание на Пинеге показало русскому командованию, что бунт батальона 3-го полка не был изолированным явлением. Для предотвращения восстаний необходимы были особые меры. Марушевский не мог придумать ничего лучше, как сформировать заградительные отряды, столь успешно применяемые красными. Но если в Красной армии большинство бойцов этих отрядов были российскими гражданами, то в Северной армии командование могло положиться в основном на иностранцев. Марушевский прямо писал об этом: «Восстания в Тулгасе и на Пинеге легко подавленные, однако, только подтвердили необходимость наличия в отрядах хотя бы небольшого числа иностранных войск <…> хотя бы небольшая иностранная сила обеспечивала свободу действий каждого войскового начальника, охраняя его жизнь от покушений». Видимо, Марушевский сам не понимал всего ужаса своих слов. Доверять можно и партизанам, но «лишь до тех пор, пока они стоят в районах своих деревень»
[444]. Видимо, Миллер, фактический диктатор Северной области, был согласен с Марушевским, т. к. его личная охрана состояла из датских добровольцев. Такое отношение командования к солдатам, а оно не могло быть иным после бунтов, лучше всего показывает, на чьей стороне были симпатии большинства населения Северной области в Гражданской войне.
Следующее восстание произошло в ночь на 7 июля 1919 г. (восстания часто происходили ночью и ранним утром, когда офицеры отдельно от солдат спали в своих квартирах, обычно несколько офицеров в одной избе, что облегчало их убийство) на Двинском фронте в 4-м Дайеровском батальоне Славяно-Британского легиона, которым британское командование особенно гордилось. Это восстание сыграло роковую роль в судьбе Северной области. Оно со стопроцентной наглядностью показало британскому командованию, что нельзя надеяться даже на отборные части, в создание которых они вложили столько сил, средств и, не побоюсь этого слова, даже души, а все надежды на создание самостоятельной русской армии на Севере оказались тщетны. Айронсайд писал: «Мятеж в Дайеровском батальоне стал для меня бо́льшим потрясением, чем я допускал даже в глубине души. Теперь я чувствовал настоящую необходимость как можно быстрее вывести войска»
[445]. Довольно неожиданной в этой истории является реакция русского командования, носящая несколько злорадный оттенок. Батальон был сформирован из людей, сидевших в жутких условиях архангельской тюрьмы, и военнопленных красноармейцев после поверхностной проверки, частично осуществленной лично Айронсайдом. Он считал, что хорошее обучение, питание, обмундирование, забота английских офицеров помогут создать отборную часть. 1 июля 1919 г. состоялся парад в честь рождения короля Великобритании Георга V. В нем участвовал Дайеровский батальон. Айронсайд был в полном восторге.
4 июля 1919 г. батальон прибыл на Двинский фронт. Британские штабные офицеры, посетившие батальон, остались довольны. А в полтретьего ночи 8 июля восемь солдат под командованием русского офицера проникли в дом, где размещались русские и британские офицеры, перед этим убив часового. Были убиты трое спящих британских офицеров, двое были тяжело ранены, но одному из них, капитану Барру, удалось вырваться из ловушки и, несмотря на семь полученных ран, добежать до реки и доплыть до британского корабля, где он предупредил о случившемся. Раненые британские офицеры впоследствии скончались. Были убиты также четыре русских офицера и один тяжело ранен. Под руководством участников нападения на офицеров большинство солдат двух рот «В» и «С» перебежали к большевикам. Мятеж Дайеровского батальона окончательно убедил англичан в необходимости эвакуации. В интервью французской газете «Информасьон» Айронсайд заявил: «Мое мнение – надо ликвидировать Северный фронт. Он совершенно никому не нужен. До недавнего времени я был горячим сторонником того, чтобы сохранять Северную Область, чтобы продолжать помогать здешним русским бороться с большевиками. И всеми силами я защищал эту позицию перед Foreign Office. Но теперь я больше не могу этого делать. Эти бунты в полках и особенно настроение населения г. Архангельска и деревень убедили меня, что большинство сочувствует большевикам»
[446].
Английское и русское командование с напряжением ждало, где вспыхнет очередной мятеж, и он не заставил себя долго ждать. На этот раз по размаху, по количеству участников, по конечным результатам он превзошел все предшествующие мятежи и являлся как бы прелюдией событий на Севере в январе – феврале 1920 г. Восстание вспыхнуло в 5-м Северном стрелковом полку на Железнодорожном фронте, находившемся на позициях в районе сел Клещово, Кернешка и Кожеозерского монастыря и в тылу в селе Чекуево, где размещался штаб командующего полком и Онежским фронтом полковника И. И. Михеева. Полк был сформирован зимой 1918–1919 гг. и насчитывал 1200 человек, в его состав входили 7 стрелковых рот, две пулеметные команды и команда связи. Помимо полка на Железнодорожном фронте белых сражались: отряд крестьян-добровольцев (200 человек), легкая батарея, взвод драгун. Русское командование было абсолютно уверено в этих войсках. Эта уверенность во многом основывалась на крайней слабости противника в этом районе – 159-й Камышинский полк (600 человек) и небольшой отряд коммунистов. Они были значительно лучше вооружены, а снабжение одеждой, оружием, боеприпасами было поставлено образцово, в то время как оборванные красноармейцы питались впроголодь. Русское командование постоянно требовало у союзного приказа о переходе в решительное наступление. Участник войны на Севере В. Александрович описывал: «Обстоятельства были исключительно благоприятные: северные войска имели здесь тройное численное превосходство, проявляли боевой порыв, были превосходно обеспечены всеми видами довольствия; против них находились оборванные, полуголодные красноармейцы, почти ежедневно дававшие перебежчиков, которые в один голос говорили об общем желании всех оставшихся красноармейцев перейти на сторону т. н. “белых”». В конце концов, союзники решили испытать часть в настоящем бою и приказали выбить большевиков из Коже-озерского монастыря. Его занимала лучшая часть красных на этом фронте – отряд коммунистов. 2-й роте 5-го полка было приказано занять монастырь: «После тяжелого марша рота эта поздним вечером 2 июля стремительно атаковала передние части засевших в монастыре коммунистов и сбила их, коммунистам удалось удержаться лишь на одном из небольших островов, на котором был расположен крепкий монастырский дом: добить их одним ударом не удалось, так как не было лодок <…>. Воспользовавшись ночным туманом, в ночь с 3 на 4 июля коммунисты бежали, а на следующий день весь район Кожеозерского монастыря был занят северными стрелками»
[447]. В бою рота понесла серьезные потери: 8 убитых и 44 раненых, в том числе командир роты и два лучших офицера. После этого боя доверие русского и английского командования к русским солдатам Железнодорожного фронта еще больше возросло.
