Мишель благотворно влиял на парней, на атмосферу в бригаде. Из-за одного этого, а еще потому, что он хорошо обходился с Пиратом и всегда улыбался Бастиану и Изабелле, я не могла поверить, что он способен на зло.
Он погасил самокрутку и повернулся ко мне. Уткнулся лицом в грудь. Начал целовать.
— Иди ко мне! У тебя такое красивое тело!
Я не двигалась.
— Я хочу это знать.
— Зачем? — этот вопрос он задал тихо, продолжая меня ласкать.
Мое тело жило отдельно от головы — оно бурно реагировало. Я вздрагивала от его прикосновений, его языка, его рук.
— Затем, что хочу получше с тобой познакомиться, — ответ прозвучал не очень убедительно.
Его шершавые пальцы ласкали мою грудь.
— Ты меня знаешь.
— Нет, я знаю только твое тело, — прошептала я, чувствуя, что начинаю упускать смысл происходящего, что медленно проваливаюсь. — Это… это другое.
Он усмехнулся. Его голова исчезла под одеялом. Я запротестовала, попыталась выбраться из-под него, но он схватил меня за бедра, удерживая на месте. По моему телу медленно, но настойчиво пробегали волны, и я уже больше ни о чем не думала.
Половина десятого. Вернуться домой в десять не удастся.
Одевалась я машинально. Мишель тоже потянулся за своей одеждой.
— Я с тобой.
Он схватил куртку, висевшую на двери.
Мы спустились по лестнице. Навстречу шел мужчина — лицо угловатое, волосы собраны в хвостик. Поравнявшись с нами, он на ходу пожал Мишелю руку. Я заметила татуировку на его запястье — беспорядочные синие полосы и символы.
Меня он не разглядывал.
На улице было свежо, если не сказать просто холодно. Мишель обнял меня.
Возле машины мы остановились. Я поискала ключи в сумочке.
— Ты придешь на следующей неделе?
— Может быть.
— Может быть?
В переулке было темно. Я едва различала его лицо. Зато отлично чувствовала запах. Парфюмерная фирма, которая сумела бы заключить во флакончик чуть-чуть Мишеля, быстро вышла бы в лидеры рынка.
— Боишься, — он смотрел очень серьезно.
— Я спрашиваю тебя о чем-то. Для меня это важно, а ты просто не отвечаешь.
Он приподнял плечо и отвел глаза.
— В этой истории мне нечем гордиться, вот и все.
— Мишель, у меня очень много вопросов. Я всякое слышала о Петере. И хочу знать, что ты о нем думаешь… А еще хочу знать, что ты натворил.
Внезапно раздался сигнал клаксона, он разнесся по всему переулку. Мы обернулись, но машина уже уехала.
— Давай поговорим об этом на следующей неделе, — Мишель смотрел мне прямо в глаза.
В понедельник опять приедет Петер.
Еще три ночи не спать.
— Нет, я хочу узнать раньше.
— Тогда приходи в воскресенье.
Я заколебалась. Смогу ли я в воскресенье уехать просто так, одна?
— Я… я не знаю. А Брюно в воскресенье не будет дома?
Мишель достал из внутреннего кармана кисет с табаком.
— У одного моего друга есть караван. Он им не пользуется, прицеп стоит без дела. Если я туда зайду и ты тоже придешь, об этом никто не узнает, в том числе Брюно.
— А у меня было впечатление, что Брюно уже знает, — прошипела я вдруг.
— Он не знает, он думает, что знает. Я ничего не говорил. Я не идиот.
Мишель невозмутимо вертел самокрутку.
Я в панике посмотрела на часы. Без четверти десять.
— Мне на самом деле пора уезжать.
— Ты знаешь ресторан возле выезда на автостраду?
Я кивнула.
— Объедешь его сзади и чуть правее парковки увидишь дорожку. Иди по ней и выйдешь к небольшому парку. Там стоят караваны. Я буду там в воскресенье. В два часа, — он лизнул бумажку и отщипнул края самокрутки. — Дома скажи, что забыла что-нибудь купить.
Он обнял меня за талию и потерся губами о щеку. Пальцами отвел волосы с моего лица.
— И ты должна мне кое-что обещать…
Я подняла на него глаза, смущенная внезапной серьезностью в его голосе.
— Если даже сегодня ночью ты и будешь с ним, думай обо мне.
Эрик поцеловал меня в лоб, лениво откатился и встал с постели. Я слышала его шаги по деревянному полу холла, звук открываемого крана в соседней ванной.
Я уставилась прямо перед собой. Перевернулась, натянула на плечо одеяло. Так больше не может продолжаться.
Из ванной доносился шум воды.
Я встала, прошла в ванную и села на унитаз. Потекла теплая жидкость.
Меня тошнило.
Эрик закрыл кран и присел передо мной на корточки. Опять поцеловал в лоб.
Свет от лампы над раковиной бил прямо мне в лицо.
— Я возьму внизу еще что-нибудь выпить. Что ты хочешь?
— Я устала, лучше давай спать, — сказала я.
Робко.
Трусливо.
— Ты как себя чувствуешь? Выглядишь не очень… Бледная…
— Мне пить нельзя, — пробормотала я. — Нужно держаться подальше от вина.
— Да сколько ты выпила?
— Два бокала.
— Значит, почти ничего.
— Вероятно, я заболеваю, — прошептала я, боязливо уклоняясь от его взгляда. — Это, наверное, завтра пройдет… если сейчас я пойду спать.
26
В 1210 году отправился Левеллин, принц Уэльский, на охоту. Но не знал он, что люди, на попечение которых он оставил своего сына Овейна, бросили ребенка в колыбели без присмотра. Во время охоты верный пес Левеллина, ирландский волкодав Гелерт, внезапно помчался обратно. Раньше он никогда так не делал. Левеллин взволновался и последовал за собакой в лагерь. Гелерт вышел ему навстречу: пасть, грудь и лапы в крови.
Встревоженный Левеллин устремился через опустевший лагерь к палатке с колыбелью Овейна. Испачканная кровью колыбель валялась на земле. В приступе ярости и горя Левеллин зарубил пса мечом. А потом услышал детский плач. Невредимый Овейн лежал под кроватью. Немного погодя рядом с палаткой нашли мертвого волка. Глубоко опечаленный Аевеллин похоронил верного пса, спасшего жизнь его сыну. Деревня Бедгелерт (Могила Гелерта) в Сноудонии, Уэльс, получила свое название благодаря этому мифу.
В прошлую пятницу сильно похолодало. Зима наступила нежданно-негаданно, без предупреждения. Отопительная система, как положено, еще не работала — не хватало деталей. Спальни отапливались при помощи электрообогревателей, купленных Эриком. Быстро выяснилось, что одновременно их включать нельзя. Три раза вылетали пробки. Электриков Эрик пока не вызывал, Петер отсоветовал.
