У самого Эстерхази было слишком много причин, чтобы принять участие в этой провокации. Она укрепляла его связи с контрразведкой и самыми верхами французской армии, что выгодно для любого шпиона, отвлекала внимание от поисков предателя, каким был он сам. В случае же разоблачения его шпионской деятельности это позволяло держать за горло генералов, грозя оглаской, и избегать ареста. Именно так, как мы видели выше, он поступал. Помимо этого, ему, видимо, было заплачено за написание текста бордеро, а Эстерхази вечно нуждался в деньгах и добывал их где угодно. И, без сомнения, это бордеро не могло помешать его нанимателям-немцам.
Представить документальные доказательства провокации генералов, видимо, не удастся никогда. Все приказы передавались устно, и они этим воспользовались, устраивая суд над Золя (об этом ниже). Да и многое из того, что было, исчезло или оказалось исправленным. Английские историки, которые имели возможность работать во французских архивах, с удивлением увидели, что чья-то «заботливая рука» стерла в бумагах, написанных генералом Гонзом и другими, отдельные слова, а порой и целые фразы. А кое-каких документов, значащихся в некоторых парижских описях, вообще не удалось обнаружить
[126].
Историков волновали и другие загадочные обстоятельства этого дела. Например, где Эстерхази добывал сведения, передаваемые Шварцкоппену. На этом очень любили останавливаться антидрейфусары. Во Франции выходят подробные исследования, авторы которых пытаются дать ответ на эти вопросы. Автор одного из них, А. Гийемин, в своей книге «Тайна Эстерхази» на сотнях страниц доказывает, что майор получал информацию от военного губернатора Парижа Сосье, любовница которого была женой немецкого шпиона Вейля
[127]. Все это очень интересно читается, но – абсолютно не убедительно. Авторы этих книг забывают, что существует простой ответ на этот вопрос. Его дал еще в 1899 году прокурор кассационного суда Мано: «…разве в разведывательном бюро у него (Эстерхази) не было Анри, его друга, его вестовщика, того, кто сделал подлог 1896 года?! Кто знает, не сообщил ли он ему всех сведений без всякой задней мысли, даже не подозревая преступного употребления, которое сделает из них Эстерхази? Гипотеза – да, но гипотеза разумная! Этого достаточно»
[128]. Пикар собрал много данных, касающихся долгов Эстерхази. Он не знал только одного. В одном случае должник выступил в роли кредитора. Он одолжил 6000 франков Анри и никогда не требовал возврата денег.
Погром!
Дело Дрейфуса – не только следующие друг за другом процессы Дрейфуса, Эстерхази, Золя, снова Дрейфуса, подделки Анри, заявления сторонников пересмотра. Дело Дрейфуса – это грандиозная битва, разделившая Францию на два лагеря. До письма Золя на стороне дрейфусаров – считанные единицы. Осенью 1897 года общественное мнение Франции взбудоражено новыми перипетиями дела Дрейфуса. Особенно – письмом на имя военного министра Матье Дрейфуса. Но ни одна из партий пока не выступает в защиту Дрейфуса. Все они стараются использовать в своих интересах взбудораженное общественное мнение.
Монархисты заявляют, что король не дал бы возможности изменникам поднимать голову; клерикалы и антисемиты требуют принятия строгих мер против евреев и протестантов, которые стремятся погубить «старинную дочь католической церкви – Францию». Умеренные республиканцы видят в агитации друзей Дрейфуса заговор с целью подорвать влияние армии. Радикалы обвиняют друзей Ж. Мелина (премьер-министра) в заигрывании с богатой еврейской буржуазией. Социалисты возмущены тем, что из-за офицера-биржевика поднимается столько шума; анархисты нападают на армию, генералы которой защищают иезуитов, а не интересы отечества.
Несмотря на то, что антисемитские нападки в газетах усиливаются день ото дня и еврейский вопрос обсуждается во всех уголках Франции и во всех слоях французского общества, улица была свободна от антисемитских эксцессов. Напуганные деятельностью сторонников пересмотра, антидрейфусары хотят утопить любое их действие в мутной воде национализма и шовинизма. Самое удобное средство для этого – новый бешеный взрыв антисемитской истерии.
Антисемиты начинают кричать, что в Европе организован тайный еврейский синдикат, который хочет вызвать во Франции междоусобную войну, скомпрометировать Генштаб, устроить Франции новый Седан. При криках: «Да здравствует армия!», «Долой жидов!» по всей стране происходят еврейские погромы, особо кровавый характер они носят в Алжире. Начавшись с небольшого инцидента в городе Константе, они распространяются на все города и деревни Алжира, в которых проживают евреи. Толпы французов и арабов громят еврейские магазины и лавочки, сжигают синагоги. Десятки евреев ранены. Власти ничего не предпринимают для обуздания погромщиков. Наоборот, мэр города Алжира М. Режи требует: «Окропить дерево свободы кровью евреев»
[129]. Алжирские антисемиты, возглавляющие муниципалитеты всех городов Алжира, требуют изгнания евреев из Алжира в двадцать четыре часа и конфискации в пользу государства всего их имущества. Они заявляют, что если этого не произойдет, то они разрубят каждого еврея надвое, при этом острят, что евреям такая перспектива должна понравиться: «…таким образом, еврейское население удвоится»
[130]. Робкие попытки правительства подавить беспорядки, назначив генерал-губернатором Алжира Л. Лепина, ни к чему не привели, так как антисемиты выступили против него, и он был немедленно отозван. Следующая волна погромов прокатилась по Франции и Алжиру сразу же после опубликования 13 января 1898 года в газете L'Aurore письма Золя «Я обвиняю». Нападение было хорошо подготовлено и началось по всей стране в один и тот же день. Погромы произошли в Париже, Нанте, Бордо, Марселе, Ла-Рошели, Ангулеме и десятках других городах, всюду, где проживало хотя бы десять евреев. В Париже антисемитские толпы, в большинстве своем состоящие из студентов, после бурного митинга в Латинском квартале начинают громить еврейские лавочки и магазины, избивать всех встречающихся им евреев. В Нанте в погроме принимают участие солдаты местного гарнизона. В Бордо разрушены все имеющиеся там магазины. В Алжире погром длится несколько дней. В то же время, как по всей Франции избивают евреев, «свободомыслящий республиканец» Дени требует от французского правительства изгнать евреев из различных областей Франции для того, чтобы «защитить французское общество от вторжения чужой расы»
[131].
В салонах буржуазии и знати ведутся кровожадные разговоры: «Разорвать евреев на куски», «Рейнака нужно сварить живьем», «Евреев следует сварить в масле или заколоть до смерти иглами», «Их нужно обрезать до шеи»… Вслед за салонными беседами следуют конкретные предложения. Довольно большая группа офицеров предлагает испытать новый тип пушки на ста тысячах французских евреев
[132].
