Речь Кавеньяка произвела большое впечатление на Палату депутатов, которая встретила ее бурными аплодисментами. Палата постановила 574 голосами при 20 воздержавшихся расклеить текст речи во всех общинах Франции. Антидрейфусары торжествуют победу, а в рядах сторонников пересмотра царят уныние и растерянность. Но два ведущих дрейфусара, Жорес и Пикар, принимают вызов. Жорес сразу понял, в чем самое слабое место антидрейфусаров. Л. Блюм передает в воспоминаниях свой разговор с Жоресом: «Разве вы не понимаете, что теперь у нас есть уверенность в победе?! Мелин был неуязвим, потому что он молчал. Но Кавеньяк говорит – и он побежден»
[196].
Мы писали о блестящих статьях Жореса. Другой удар генералам наносит Пикар. 9 июля в открытом письме председателю Совета министров Э.-Л. Бриссону он прямо называет документы, приводимые Кавеньяком, фальшивками. Взбешенный Кавеньяк требует от министра юстиции возбудить против Пикара обвинение в разглашении государственной тайны. Генерал Гонз и Анри дают показания о передаче Пикаром секретных документов адвокату Леблуа. Однако вместе с тем, желая покончить с делом Дрейфуса, Кавеньяк решил, вопреки советам встревоженных генералов, пожертвовать Эстерхази. Он явно не был посвящен во многие тайные стороны этого дела.
Анри немедленно сообщает под строгой тайной начальнику канцелярии военного министра, что Эстерхази знает слишком много, что с ним часто, по приказанию начальства, встречался Пати де Клам. 25 июля Пикар обвиняет Пати де Клама в сообщничестве с Эстерхази. В тот же день генерал Гонз уходит со своего поста. Ряд генералов, слишком замешанных в дело Дрейфуса, отправляются в отставку. Кавеньяк – главный лидер антидрейфусаров. С одной стороны, он предлагает арестовать наиболее видных дрейфусаров: Матье Дрейфуса, Шерер-Кестнера, Деманже, Лабори
[197]. С другой стороны, вслед за Эстерхази он хочет пожертвовать целым рядом фигур из лагеря антидрейфусаров. Свалить на них вину за все многочисленные огрехи в этом деле и даже пойти на крайний шаг, признать некоторые документы фальшивками, обвинив в этом Анри.
Один из помощников Анри, капитан Л. Кюинье, вечером 13 августа, рассматривая под лампой оригинал письма Шварцкоппена Паниццарди, где Дрейфус был назван по имени, разглядел, что оно склеено из трех кусков бумаги разных цветов. Отрывок, содержащий строки, где был назван Дрейфус, оказался написанным на бумаге другого цвета. Иначе говоря, Анри разрезал это письмо и вклеил в середину нужный ему текст. Фальсификатор, видимо, не обратил внимание на несовпадение цвета бумаги или рассчитывал, что фальшивка никогда не попадет в руки человека, готового разоблачить подлог. Кюинье немедленно через генерала Роже доложил Кавеньяку о сделанном открытии. Кавеньяк приказывает Роже и Кюинье ничего не говорить об этом. В эти дни как раз шел процесс Пикара, указывавшего, что документы, которые были использованы Кавеньяком в парламенте, являются подделкой. Кроме того, нужно было договориться с Мерсье и другими членами генеральской банды о распределении ролей.
20 августа Пикару вынесен обвинительный приговор. А 30 августа вызванный к военному министру Анри пытается вначале обвинить в подделке Пикара, но потом сознается, его арестовывают и отправляют в крепость Монт-Валерьян, а не в военную тюрьму, как этого требуют законы. Его дальнейшая судьба нам известна: как уже говорилось выше, он покончил жизнь самоубийством.
Обстановка в стране накалена до предела: еврейские погромы, митинги за и против Дрейфуса, столкновение боевых групп дрейфусаров и антидрейфусаров, газетная война. В этих условиях генералы меняют тактику. Раньше они требовали, чтобы им верили на слово, так как, соблюдая «государственные интересы», они не могут сообщить содержание секретных документов, доказывающих вину Дрейфуса. Теперь у них новый главный довод: нельзя сомневаться в виновности Дрейфуса, если в этом убеждены они, разоблачившие фальшивки. Иначе говоря, подделки, которые с минуты на минуту могли быть обнаружены и без участия Генштаба (немецкий официоз 2 сентября 1898 года прямо писал, что Кавеньяк вскрыл фальшивку Анри явно из опасения, что подлог, в случае заявления германского правительства, будет неопровержимо установлен), были превращены в свидетельства, что военные власти имеют какие-то другие, действительно сверхсекретные и неопровержимые доказательства справедливости приговора 1894 года. Разоблачая этот маневр, Жан-Жорес говорил: «Эти бандиты, которые в одном только деле Дрейфуса имеют на своем счету восемь признанных бесспорными фальшивок, имеют дерзость требовать у нас доверия»
[198]. Для большей убедительности своей новой линии Генштаб решил пожертвовать еще рядом лиц, наиболее скандально заметных в этом деле. В первую очередь – Пати де Кламом, Кюинье выступает публично со следующим заявлением: «Я убежден, что, говоря, будто он один совершил подлог, Анри сказал неправду. Я думаю, нетрудно установить, что не только Анри не был один, но даже и то, что он был лишь сообщником главного автора, и что главный автор подлога Анри есть полковник Пати де Клам. Я уверен, что Анри как нравственно, так и умственно был не способен совершить подлог и предать последнему ту форму, в какой он появился на свет»
[199]. В скором времени Пати де Клам увольняется из армии.
Следующая жертва генералов – Эстерхази. Пати де Клам в ужасе молчит и делает все, что от него требуется, а от Эстерхази, уверенного в себе, можно ждать любых неожиданностей. Помимо этого, он слишком уж одиозная фигура. Его опять привлекли к суду, на этот раз – гражданскому. Героя французских шовинистов обвинили в воровстве большой суммы денег, которую его племянник попросил положить в банк. Но Эстерхази решил не дожидаться дальнейшего развития событий. Он понял, что следующая жертва – он. «А я по природе своей питаю непреодолимое отвращение к роли жертвы, – писал он позднее, – мой отъезд был решен»
[200]. Налегке, как бы отправляясь на прогулку, он сел на дачный поезд, потом пересел на другой и пересек бельгийскую границу.
Первое время шовинистическую печать после двух таких ударов поразил столбняк. Но в скором времени она приходит в себя. Как уже говорилось, Анри называют «героем», а Эстерхази – «негодяем, подкупленным дрейфусарами».
Страсти в стране накаляются все сильнее. Под влиянием последних событий премьер-министр А. Бриссон становится сторонником пересмотра дела. Так как это – время парламентских каникул, то Бриссон потребовал, чтобы министры собственной властью рассмотрели вопрос о передаче дела Дрейфуса в соответствующую инстанцию для пересмотра. Военный министр генерал Кавеньяк был решительно против. Он заявлял, что еще в большей степени, чем прежде, уверен в измене Дрейфуса. Но Бриссон, человек достаточно сильный, заставил его подать в отставку и назначил на его место генерала Э. Цурлиндера, которого он считал сторонником пересмотра дела. Но в ответ на просьбу министра юстиции прислать ему досье Дрейфуса Цурлиндер ответил письмом, в котором доказывал виновность Дрейфуса и нецелесообразность пересмотра дела. На заседании Совета министров, носившем необыкновенно бурный характер, Бриссон буквально вынудил Цурлиндера подать в отставку. Поведение генерала Цурлиндера свидетельствовало о настоящем заговоре военных властей против гражданских, заговоре, охватившем все верха военной иерархии. Именно в это время Франции начинает угрожать военный переворот. Антисемиты и клерикалы считали, что наступил подходящий момент для установления военной диктатуры, открывающей дорогу монархии. Генералитет, слишком сильно замешанный в деле Дрейфуса, был готов на все, чтобы не допустить пересмотра дела.
