— Как ты это сделаешь? — склоняя к ней голову, перекрикивает музыку Титов.
Сердцебиение девушки ускоряется. Она самоуверенно улыбается, ощущая мощный прилив адреналина.
— Следи внимательно. Глаз с меня не спускай.
Выдергивает руку. Двигается раскованно, с определенной целью.
И возникает перед Реутовым, словно дикое видение. Вероятно, парень не успевает ее даже узнать, когда она с размаху бьет его по щеке.
Литвин выполняет вторую часть своей работы, приглушая музыку до едва различимого шелеста.
— Ср*ный муд*к! А ведь я верила тебе, — наигранно вздыхает Ева и делает крохотную паузу. Следит за тем, чтобы в глазах проступили слезы. — Ты говорил, что она, — небрежно кивает на стоящую рядом с Реутовым Лизу, — просто развлечение. А сам сделал ей ребенка! — в широко распахнутых голубых глазах девушки отражается запредельный шок, и Исаева, хладнокровно довольствуясь этим, продолжает. — То, что изначально оговаривалось, как небольшая пауза, переросло в неконтролируемый бедлам. Я ради тебя перевелась из юридического! А теперь что, Кир?
Лиза двигает челюстью, пытаясь вербально среагировать на происходящее, но Ева намеренно говорит без продыху.
— Даже не рассчитывай, что мы с Титом в очередной раз решим эту проблемку за тебя! Господи, Кир, меня уже тошнит от тебя и твоего увлекающегося юными девственницами члена!
— Я тебя даже не знаю, — приходит в себя парень. — Что ты несешь? Я…
— Ох, да, конечно, Реутов! Тебе очень нравилось то, что я позволяла тебе меня не знать. А теперь катись ты к черту, ублюдок!
Исаева практически с интересом наблюдает за сменой эмоций на лице Лизы. Половину из всего она даже не понимает. Но пытается их визуально запомнить, чтобы позже сыграть нечто подобное.
Реутов задыхается гневом и багровеет. Переключается на стоящего рядом с Евой Титова.
— Это все ты? Зачем ты это делаешь, Тит? Детство прошло, шутки кончилось. Только ты… Видимо, тяжело принять то, чего ты не понимаешь? То, чего никогда не ощущал?
Адам хладнокровно смеется, и его глаза мерцают, словно черные угли.
Зачем же ему понимать нечто подобное? Нахр*на ощущать пресловутую навязываемую обществом любовь? Чувства такого рода делают человека слабым и никчемным. И лучшая тому демонстрация — его друг детства.
— Ради чего столько страданий? — спрашивает Титов с притворным милосердием. Ухмыляется. — Ради кайфа? — смотрит на друга с выражением крайней брезгливости. — Это просто смешно! Завязывай, Кир. Твоя забава вышла за пределы интриги. Смотреть тошно.
По холлу прокатываются смешки и пьяные комментарии.
— Иди ты на х**, — рявкает Реутов, с силой толкая Адама в грудь.
А ему только это и нужно. Стремительно бросается вперед и, хватая Кирилла за рубашку, яростно бьет его головой в переносицу.
Парень покачивается и, прижимая ладонь к лицу, пятится назад. К большому удивлению «заряженного» Титова, не отвечает на удар. Непродолжительное время зло смотрит на него, а затем и вовсе, следуя за выбегающей в слезах девушкой, теряет к бывшему другу всякий интерес.
Уход Реутова буквально оглушает Адама. Раньше частенько случалось, что они дрались из-за мелочей, просто потому, что что-то не поделили. А сегодня, когда он нанес, по его мнению, весомый удар, Кирилл его просто проигнорировал.
Медленно моргая, Адам заторможенно реагирует на то, что громкость музыки возвращается в привычный диапазон. Отчаянно нуждаясь в каком-либо выплеске эмоций, тянет Еву вглубь длинного коридора. Распахивает первые попавшие двери и заталкивает девушку в темное помещение. Бескомпромиссно притискивает спиной к прохладной поверхности. Жестко сжимая изящную челюсть пальцами, принимает катастрофическое решение.
Собирается ее поцеловать.
Приближает рот к подрагивающим девичьим губам. Вдыхает ее дыхание. Практически касается манящей его плоти…
— Не смей меня целовать, Адам, — резко дергает головой Ева.
Застает не готового к отпору Титова врасплох. Он чувствует, но не видит, как смещается и отклоняется в сторону ее голова.
— Адам, прекрати.
В ошеломляющем и назойливом стремлении верховенства, лезет руками под короткую пышную юбку и сминает пальцами упругие ягодицы. Ловит зубами острый подбородок. Сосет его. Не стремится причинить Еве физическую боль.
Жаждет вкусить ее холодную филигранную красоту.
На вкус она даже лучше, чем на вид. Ее тонкая кожа какая-то невероятно особенная. Свежая и соленая. Холодная и нежная.
Пока Ева сопротивляется, она только сильнее распаляет его интерес.
«Хватит».
«Хватит, Титов. Оставь на завтра».
«Не поломай ее раньше времени».
— Адам…
Он отпускает ее так же стремительно, как и захватил. Щелкает выключателем и, пока Исаева жмурится, привыкая к освещению, высаживает ее на кухонный островок. Не смотрит в ее сторону. Отходит обратно к холодильнику и достает две бутылки «Corona Extra[1]».
Ева непроизвольно морщится, когда Титов открывает их, зацепив краешком крышки за отвес дорогущей столешницы, и ударяя сверху ладонью.
Делая небольшой глоток врученного ей пива, ждет, пока Адам посмотрит ей в глаза.
И когда он это делает, желудок Евы скручивает до головокружительной тошноты. Его глаза больше не пустые. Они полны злости и похоти. Одуряющей похоти.
Исаева заставляет себя отвернуться, но не может от него оторваться. Наблюдает, словно загипнотизированная, за тем, как алчно Титов смотрит. Как резко дергается его кадык. Как напрягаются мускулы в сильном теле.
И ей безрассудно хочется, чтобы этот монстр слетел с катушек.
Манит его глазами. Просит выйти из-под контроля. Только Адам понимает, что Ева желает этого лишь затем, чтобы снова его оттолкнуть. Медленно опускает веки. Прикусывает уголок губ. Снова смотрит на нее.
«Глупая-глупая Эва, ты вовсе мне не нужна».
Отпивает сразу половину бутылки и, наконец, подходит к девушке. Останавливаясь напротив, касается пальцами вздернутого подбородка.
