Находит Исаеву в ванной комнате. Встречается с ней взглядом в зеркале и видит, что она нисколько не удивлена его появлением. Впервые между их эмоциональным состоянием возникает провальная полярность: Адам — взвинчен до предела, Ева — до безобразия спокойна.
Он размыкает губы, чтобы вывалить на нее все свое недовольство, когда замечает на бледной щеке неровное красноватое пятно и полоску-трещинку в уголке губ. Обескуражено прослеживает за тем, как девушка выдавливает на указательный палец горошинку консилера и неторопливыми движениями размазывает ее по следам чьей-то тяжелой руки.
— Откуда… Это он сделал? — сам того не замечая, выдыхает свою злость вместе со словами.
— Конечно, нет, — холодно отрезает Исаева.
Адам долго смотрит на девушку, и не видит в ее лице ни одной ярко выраженной эмоции, но он нутром чует, что она лжет.
А Ева только того и добивается, что пытается возбудить его интерес. Она не скрывает последствий отцовского гнева.
Напротив.
Нарочито изобразила боль от его неосторожных касаний. Намеренно смазала консилер по дороге в туалет. Умышленно не закрыла за собой дверь.
Исаева способна затронуть его темноту. И она это сделает, даже если ей придется прилюдно срывать корки со своих ран и обнажать свои шрамы.
Титов сам виноват. Он ворвался в ее личное пространство и узнал многое из того, что неизвестно более ни одной живой душе. Именно поэтому Ева решила использовать его преступные методы против него самого.
Прикрывая свои грешные и лживые глаза, девушка драматически вздыхает.
— Ты же не станешь вдруг сдувать с меня пылинки? Не разочаровывай меня, Титов.
— Не стану. В конце концов, какое мне дело до того, какой крест ты несешь? Это твоя жизнь, Эва.
Она так сильно цепляется за столешницу, что слышит хруст суставов своих пальцев. Снова встречается с Адамом взглядом, находя в зеркальной поверхности изобличительные функции. В своих глазах видит взволнованный блеск, в темных омутах Титова замечает призрачный диспаритет[2] его эмоций и слов.
«Совсем скоро, милый Адам, не будет и секунды, чтобы ты не думал обо мне».
— Верно. У каждого из нас своя ноша. Но я знаю, беспощадный мой, твоя тоже тяжка.
Он шумно выдыхает воздух через нос и кривит губы в кровожадной улыбке.
— Жду не дождусь твоих слез, любимая моя гадина.
У них нет никакого уважения к чувствам других людей. И уж точно у них нет уважения друг к другу.
Исаева затягивает свою броню плотнее и мысленно освежает в памяти различные обидные слова, которые она может ему сказать. Но Титов неожиданно выходит из ванной комнаты, оставляя ее давиться накрученным внутри себя негативом.
Лишь несколько секунд она всерьез размышляет о безопасном и скучном варианте развития дальнейших событий — возвращении домой. И сразу же отвергает его, осознавая, что она все еще не готова покинуть Адама.
Ей нужно увидеть его еще раз. Всего один раз.
Бросив в зеркало последний взгляд, берет сумочку и идет в противоположную от выхода сторону. Находит Титова в кругу большой шумной компании. Парни и девушки сидят прямо на полу, и вертят по гладкой поверхности низкого столика пустую бутылку.
— О, Исаева! Давай с нами, — замечая ее, выкрикивает Роман Литвин.
Титов награждает друга суровым взглядом и отворачивается. Он мастер по части притворства. И сейчас он делает вид, будто не хотел, чтобы Ева следовала за ним.
Меньше всего ей сейчас хочется играть в эту глупую детскую игру, но Адам зажигает внутри нее пламя, и ей, по каким-то причинам, необходимо сделать с ним то же самое.
Скользит по нему наглым взглядом.
Сегодня Титов пьет водку. Не закусывая. Опрокидывает стопку и глотает.
И это циничное зрелище Еву волнует. Она ощущает дрожь внутри себя. Чувствует непонятно откуда возникшее примитивное сексуальное возбуждение.
«Боже-Боже… Какой пи*дец…»
Но, вопреки ожиданиям, эти ощущения ее не пугают. Только слегка шокируют, и даже забавляют.
Опрокинув очередную стопку водки, Адам, без какой-либо показухи, слизывает ее остатки с губ, но Ева стопорится на них взглядом. Подвисает.
Если бы она могла об него разбиться, без сожаления бы это сделала. Ей давно пора. А после сегодняшнего решения отца все ее сомнения приобрели резкие очертания.
Умереть вовсе не страшно.
У нее есть три месяца, чтобы прожить целую жизнь. Уже не рассчитывает на хэппи-энд. В конце концов, он оставляет чувство незавершенности.
Исаева оставит после себя жирную точку.
Спустя несколько «французских» поцелуев, горлышко бутылки указывает на Еву, и глаза Титова вспыхивают мрачным блеском. Он злится, и ей это нравится.
Картинка расплывается у Адама в глазах. И, пора признать, виной тому не алкоголь, а высокая токсичность Исаевой, умеющей дестабилизировать любую ситуацию. Иначе он бы давно «довольствовался» любой другой девчонкой, находящейся в этой комнате. Но, на самом деле, Титов на других даже не смотрит. И сейчас он не хочет искать оправданий тому, что Ева ему нравится.
Хочет смотреть на нее. Бесконечно.
Хочет ее трах*ть. И ее бл*дские губы тоже — трах*ть.
Между порывами привычного безразличия и отборного мата Адам приказывает Еве остановиться. Не касаться другого. Не целовать его.
Чувствует, как что-то внутри него обрывается, когда она расчетливо улыбается и обрывает их зрительный контакт, устремляя свой взгляд на перегибающегося через стол парня. Адам замирает. Его диафрагма словно бы не в состоянии приподнять легкие, чтобы он сделал вдох.
Исаева смотрит на того, с кем ей предстоит целоваться. Не знает даже его имени, но в данную минуту ее это нисколько не волнует. Она буквально подпрыгивает вверх и, обхватывая парня за шею, с напускной горячностью прижимается своими губами к его рту. Тут же ощущает ответное давление со стороны незнакомца и, улавливая движения его губ, впускает в свой рот его язык. Чувствует насыщенный привкус алкоголя и сигаретного дыма. Приветствует порхание шаловливых бабочек внизу своего живота. Только причиной их пробуждения служит отнюдь не тот, с кем она так страстно целуется. Виновником ее возбуждения выступает Адам. Его имеющий физический вес темный взгляд. Именно он оставляет на ее теле обжигающие следы.
Поцелуй настолько затягивается, что сторонние наблюдатели начинают выкрикивать непристойные предложения и присвистывать. Но отрываясь от незнакомца и открывая глаза, Ева не чувствует и тени смущения. Встречаясь со жгучим взглядом Титова, ощущает, как ее желудок совершает потрясающий тройной кульбит.
На фоне своей эйфории она без всяких раздумий совершает ход. Одним поворотом руки вращает бутылку и решает, что будет целовать любого за этим тесным столом. Даже девушек.
