Рисс убрала пустое окно, вновь вызвав изображение кабины. Дыра была там, прямо в лицевом экране, только запаянная изнутри затвердевшей белой пеной из аварийного латальщика. Долгую секунду я смотрел на нее. Экран наверняка состоял из щитостекла, что означало, что он должен быть либо целым, либо рассыпавшимся в пыль. Проделать в щитостекле такое отверстие удалось бы только путем сложных манипуляций с молекулами.
– Пенни Роял, – проговорил я.
– Если и так, – отметила Рисс, – то в своей малой форме.
– Или часть Пенни Рояла. – В рубку вошла Сепия.
– А я еще думал, что он перешел на сторону света.
Сепия устроилась в своем излюбленном противоперегрузочном кресле.
– Ну, если эти экстрим-адапты играли в грязные игры с теми, кого извлекали из кораблей, то они, пожалуй, заслужили то, что получили.
Я кивнул. Да, если они убивали людей, то по законам Государства сами подлежали смертной казни, но мне почему-то не казалось, что Пенни Роял затеял всю эту резню только из чувства справедливости. Возможно, он пытался делать добро, но и наслаждался возвратом к прежним привычкам; для него ведь совершить экстравагантные убийства – все равно что натянуть старую заношенную перчатку.
– Ладно, давай поглядим на этот планетоид.
На экране появилось новое окно, а также отчеты о состоянии, прокручивавшиеся внизу. На них я не обращал внимания, загружая прямиком в форс. Размер планетоида равнялся размеру Ганимеда, но на этом сходство заканчивалось: весь он был небрежно утыкан игольчатыми пиками, пронзавшими метановые облака, точно волшебные башни. На поверхности располагались метановые озера, горы металлически поблескивали. Плотность оказалась весьма высока. Нет, планетоид больше походил на металлический астероид, чем на маленькую планету вроде Ганимеда. Вспомнив, что говорила Сепия о людях прошлых веков, я подумал, что бы почувствовал человек той эпохи, увидев в открытом космосе шар, едва не прогибавшийся под тяжестью некогда ценных металлов: золота, платины, иридия.
– О каких аномалиях ты упоминал, Флейт?
Еще одно окно перекрыло планетоид – с чем-то странным, вроде скрученного обрывка яркого шелка. Потом на форс поступили данные. Этот лоскут являл собой лучшую визуальную иллюстрацию, которую только смог создать корабельный разум, поскольку аномалия сочетала в себе У-пространство и экзотическую материю. Находилась она с другой стороны планетоида, что не имело бы значения, не будь космическое тело сформировано из столь плотного металла.
– Может, зонд? – предложила Сепия.
Я поморщился.
– Да, на корабле мы доберемся туда быстрее, – согласилась она, читая меня, как открытую книгу, и, пожалуй, не только благодаря связи наших форсов.
В течение следующего часа мы догоняли планетоид и облетали его вокруг, чтобы увидеть другую сторону. Когда же я вгляделся в то, что наконец возникло на экране, по спине у меня пробежал холодок и внутри всё закаменело. Меня вдруг охватило странное ощущение: я будто стоял на большой арене, окруженный безмолвной ждущей толпой. Тут, конечно, не обошлось без связи с шипом. В центре кратера с зазубренными металлическими краями (они наводили на мысли об изготовившихся к удару кинжалах) находилось нечто, напоминавшее чудное растение, экзотическое, но знакомое. Окруженное разбросанными сферическими устройствами, очень похожими на независимые генераторы силового поля, которые производил Свёрл, стояло древо – со стволом из переплетенных серебряных щупалец и убийственной шипастой кроной в виде гигантского черного морского ежа.
Пенни Роял.
– Не знаю почему, – сказала Сепия, – но я этого не ожидала.
Толпа в моем сознании вздохнула, выплескивая множество противоречивых эмоций.
– Жди нас, Флейт, – я посажу шаттл.
– Легкая цель, – уронила Рисс как бы между прочим.
– Я думал, мы уже миновали этот этап?
– Я просто сказала…
– К тому же эта цель способна укутаться в непробиваемое силовое поле, едва мы наведем на нее рельсотрон.
– Тоже верно.
Я обернулся к Сепии:
– Тебе безопаснее остаться здесь.
– Ну ты и комик, – фыркнула она.
Ничего иного я и не ожидал.
– Тогда идем.
Она смотрела, как я подходил к стене, вынимал из зажимов шип и вскидывал его на плечо, после чего повернулась и первой двинулась к боксу, где стоял шаттл.
В отдельном помещении рядом с отсеком мы сменили обычную одежду на комбинезоны, после чего облачились в любимые скафандры. Мы почти не разговаривали, но поддерживали постоянную легкую связь через соединение форсов. Когда я открыл дверь, Рисс скользнула в отсек первой, и вскоре мы трое уже устроились внутри шаттла. Едва воздух из бокса был откачан, челнок развернулся к внешнему люку, открывшемуся навстречу сиянию красного гиганта. И тут же Флейт, будто нарочно, заявил:
– Есть в этом солнце что-то странное.
– Что? – хором спросили мы с Сепией.
Флейт сперва показал нам солнце издалека, затем приблизил его, еще и еще, пока всё наше поле зрения не заполнил огонь. Что-то завихрилось, сбоку замелькали характеристики У-пространства. В центре завитка появилось что-то темное. Цвета менялись в зависимости от примененных фильтров и различных электромагнитных волн, сдиравших слой за слоем, чтобы обнажить странное симметричное образование, которому было совершенно не место в этом горниле.
– И что мы тут видим? – спросил я, когда мы уже выскользнули в открытый космос.
– Энергетическую воронку, – ответил Флейт. – Объект, похоже, поглощает термальную энергию, словно там открыт вход в У-пространство.
– Врата телепорта? – предположил я.
– Нет, принцип работы другой.
– Значит, вот и еще один вопрос, который нужно задать Пенни Роялу, – вмешалась Сепия.
– Приглядывай там, – велел я, врубая рулевые движки и активируя термоядерный двигатель.
Планетоид занял весь основной экран, и после короткого ускорения я выключил двигатель. Мы поплыли вниз, подхваченные слабой гравитацией. Я хотел разок облететь вокруг ИИ, но передумал, перешел на гравидвижки, снова развернул шаттл и на секунду запустил термояд, сбрасывая скорость. Еще немного поманипулировав поворотными движками, я вывел нас на прямой курс к месту нахождения Пенни Рояла, чтобы потом посадить корабль на одну из немногочисленных ровных, отчего-то отливавших радужным металлическим блеском площадок. Быстрый анализ показал, что они почти полностью состояли из кристаллов висмута. Возможно, весь планетоид искусственного происхождения, как и две вращавшиеся поблизости сингулярности? Сильная концентрация определенных элементов вроде бы указывала именно на это.
– Ты уже водил такие шаттлы? – поинтересовалась Сепия.
– Однажды, – небрежно ответил я.
