— Он, — не глядя, ткнула она в Гришку пальцем, — обещал, что ни причинит вам никакого вреда.
Гришка откинулся в кресле, расположенное у противоположной от окна стене и протяжно зевнул:
— Не мороси, мать, а, башка болит. Располагаемся, господа, ждём.
«Господа», судя по всему, это мы, я и Димка, и произнёс он обращение иронично, вовсе нас таковыми не считая. Я опустилась на диван рядом с мамой, а Димка занял мамин круглый стул у инструмента. Крутанулся на нем один оборот, сложил на груди руки и весело спросил:
— Чего ждём, Гриша, хозяина?
Гришка отреагировал своеобразно. Подхватил с журнального столика мамину статуэтку, в виде хрустальной лиры (приз зрительских симпатий, кстати, за выигранный во времена далекой юности конкурс) и резко швырнул ею в Димку, почти не целясь. И попал бы, в районе головы. Лицо или ухо точняк зацепил бы. Только Димка увернулся, да ещё и приз поймал, выставив руку. «Реакция есть, дети будут», — зачем-то вспомнила я, так и не сообразив грустить или радоваться.
Оно, конечно, хорошо, за Димку я рада, да и за мамино спасенное достояние тоже — упаси господь, разбиться — только слишком уж эта выходка Гришкина смахивала на начало «военных действий». Да и связанные руки Михаил Юрьевича энтузиазма не прибавляли. Щуров определил статуэтку на пианино и опять развеселился. Чего он лыбится во весь рот? Гришку не иначе доводит. Тот, меж тем, прикрыл глаза и притворился спящим, вытянув длинные ноги. Туфли размера сорок пятого-шестого, никак не меньше. И не жарко ему, в такую погоду? Нашла, о чем переживать, о Гришкином комфорте, вот же, действительно, убогая.
Я обследовала взглядом столик и все окружающие кресло предметы, до которых могла дотянуться внушительная Гришкина рука: пульт от телевизора, на полу у кресла бутылка минералки, недопитая охранником, книга в твердом переплете, нотную тетрадь под ней в расчет не беру. Пожалуй, Мишаня со скотчем пока посидит, торопиться с просьбами освободить его руки явно не стоит. Тишины люди хотят.
— И долго нам тут сидеть? — не унимался Щуров, не иначе бессмертным себя вообразивший.
Я на него скосилась и скорчила злобную рожицу, он подмигнул мне. Конечно, любому станет неприятно, когда два придурка держат семью твоей девушки в заложниках. А я искренне верю, что я — его девушка и совершенно не возражаю, если он поведет себя более, чем скромно, лишний раз не отсвечивая. Не то станет на пару с Мишаней «улицы освещать».
— Сколько надо, столько и будешь сидеть, — не открывая глаз отрезал Гришка.
— Лаконично, — подытожил Димка, открыл крышку пианино и принялся давить на клавиши.
Гришка, вопреки моим ожиданиям, замечание ему не сделал, позволив тренькать на инструменте. Димка даже разошелся и под мамино воодушевленное лицо Собачий вальс сыграл. Мама на него глазела, как на нерадивого ученика, порадовавшего наконец хотя бы этой незатейливой пьесой. А потом Дима и вовсе повернулся к маме и предложил:
— Людмила Васильевна, скрасите наш досуг? — Серега подался вперед, готовый одним рывком усадить маму на место, мама, уже усвоившая кто из них главный, скосилась на Гришку, а Щуров развел руки: — Скучно, Гриш. Отчего бы не послушать хорошей музыки.
Гришка махнул рукой, валяйте, Серега вновь развалился на стуле, а мама скромно, с долей кокетства, произнесла:
— Я даже не знаю… Что ж, попробую, — поднялась она и поменялась с Димкой местами.
Мама выбрала Прокофьева «Петю и волк», я заподозрила её в иронии. Слушатели терпеливо выдержали отрывок минут на пять, а когда мама закончила Гришка заинтересованно спросил:
— А нормальное что-нибудь можешь?
Мамуля гордо вскинула голову, наиграла «Мурку» и вопросительно на охранника глянула — нормально?
— Давай!
После «Мурки» был «Владимирский централ», следом что-то из Высоцкого. О… благодаря Михаил Андреичу, этого добра в репертуаре мамы навалом. Мама наяривала на пианино не хуже ресторанного лабуха, я, где помнила, вставляла слова, порою целыми строчками, мысленно соглашаясь с Димкой — обстановка складывалась душевная. Выводы напрашивались сами собой: если уж неприятель допустил подобный балаган, значит, никто не запамятовал, что Вдовин для мамы все-таки зять. Шансы на спасение возрастали. А с ними и оптимизм.
Раздавшийся стук в дверь заставил всех переглянуться. Господи, как не вовремя! Клянусь, на лицах наших «гостей» мелькнуло разочарование. Тарабанили с чувством, безостановочно.
Ввалившийся Вдовин выматерился с порога и прикрикнул:
— Какого хрена у вас тут происходит?!
Гришка, открывший ему дверь, пробубнил в ответ «вас ждем» и они оба возникли в комнате. Жанкин муж первым.
— Родственнички в сборе, — хлопнул он в ладоши и заметил Димку: — И ты здесь? Что ж, тем лучше, — подытожил он и обвел взглядом комнату. Выбрал кресло, занимаемое ранее Гришкой, расположился в нем. — Расстроили вы меня, родственнички, особенно ты, Евгения.
Я аж подпрыгнула. Хотя с чего мне прыгать, я прекрасно понимаю на что он намекает, на наш уговор. Но если считается, что мы не знаем где Жанна, будем придерживаться этой версии, и пока она всё ещё «не найдена», то подобное поведение вполне естественно. Итак, я подпрыгнула и ахнула:
— Что я натворила?!
— Ты знаешь, где твоя сестра, знаешь, — хитро сощурился он и погрозил пальцем: — А на уговор наш наплевала.
— С чего вдруг такие выводы?
— Прячешься от моих людей, а честному человеку прятаться ни к чему. Я уверен, Дима — ваш идейный руководитель, кукловод. Чарли, мать твою. А вы себя его ангелами вообразили? Спрятался от меня, всех спрятал… Хозяйство строишь, ресторан. Поиздержался, Дима, денежка нужна стала?
Что за чушь он несет? Я открыла было рот, перебирая в головы аргументы, но Димка сжал мою руку, мне ничего не оставалось, как глубоко вдохнуть и сомкнуть губы.
— Переметнулась — неверная формулировка, — взял слово Димка. — Она ни в каких отношениях, ни в партии не состояла, чтобы метаться. Всему есть простые и логические объяснения. У нас с Евгенией Александровной роман, между прочим. Горячий и стихийный. А ваши люди мешают нам предаваться амурным делам, только и всего. Людмила Васильевна отправлена к морю по той же причине, избежать нежелательного преследования. Вы, Игорь Леванович, ищите черную кошку в темной комнате. Помнится, вы мне и убийство вашего товарища приписывали. Надеюсь, это обвинение с меня снято?
