И ехидно так прищурилась.
Болтунья. Всей больнице растрепала про бурное ночное дежурство.
И на фоне скандала на всю приемную: ещё раз рядом с ней увижу — яйца натяну на глаза.
И трещины в стойке, об которую приложили головой кого-то из котов.
И особенно после моего к ней вопроса: расскажите, как выглядели те мужчины.
Мне не хватило чувства такта, или у нее кончилась смена, или она испугалась, что Артур и ей что-нибудь куда-нибудь натянет, если рядом со мной увидит, но свидетельница испарилась.
Ещё Лера осталась.
Ну и сам Артур, когда сменит пластинку с "ты их все равно не знаешь".
Может, и правда, не знаю, или мне, вообще, они примерещились, такие странные дела.
Влезаю в платье и выглядываю в окно. Стемнело и машины на парковке не различить, но по времени за мной уже приехали.
Надеюсь.
В палате остаётся лишь чахнуть, как розы в вазе, на них осыпаются лепестки.
Когда на пороге появляется Артур, торопливо заправляю кулон под платье, самой себе не могу ответить, зачем нацепила подарочек.
Ведь все так паршиво складывается, плюс ещё, наверное, осенний сплин.
За ремешки он держит туфли, передает мне. Мысленно хмыкаю, он даже покопался в моей обуви и привез без каблуков, хотя я в последнее время плоскую подошву не носила, и все коробки убрала в кладовую.
— Отказ написал, — докладывает он и, дождавшись, пока я обуюсь, берет меня под локоть.
Спускаемся по лестнице, держусь за перила, удивляюсь:
— А как меня оформили? Ты на прошлой неделе вышвырнул в окошко мой рюкзак с паспортом.
— Документы нашли. Хороший человек. Прописку посмотрел и принес по адресу. Тебя тогда дома не было, — он зевает. Толкает дверь. Не успеваю спросить, он обрубает диалог. — У меня побудут.
— Вознаграждение предложил? — язвлю. Документы побудут у него — в воздухе витает смутный запах рабства.
— Предложил. И даже заплатил за труды, представь. Сумму озвучить?
— Так ты мне паспорт не отдашь?
— Куда тебе его отдать? В трусы засунешь?
На улице прохладно, он набрасывает мне на плечи свой пижак, стягиваю полы на груди и недовольно смотрю на него, он прикидывается идиотом.
Иду к машине, по пути пинаю мелкий мусор. Сажусь в салон и вспоминаю:
— Телефон ещё потеряла.
— Потом купим, — он устраивается за рулём.
— Когда?
— Тебе он сейчас зачем? — он раздражается.
— В трусы засунуть, к паспорту, — огрызаюсь.
Он молча выезжает со стоянки.
Смотрю сквозь стекло на сумерки в первых огнях, на мрачный профиль Артура и снова пытаюсь наладить беседу:
— Ты на счёт больницы моим родителям не сказал?
— Не сказал. Только что ты расстаться решила сказал.
— Зачем?
— А это секрет?
— Когда сказал?
— Сегодня к ним заезжал.
Кружит голову, откидываюсь на сиденье.
— Всё, кончились вопросы? — докапывается он со смешинкой в голосе.
Не отвечаю и размышляю, кажется, что он врёт.
— Ты домой к ним заезжал? — поворачиваюсь.
— На дачу.
Нет, не врёт. А я ведь думала, что он мимо ушей пропускает мою болтовню, что у родителей дачный сезон аж до октября растягивается, и в городе их не застать.
Он смотрит на дорогу и улыбается, и лучше бы перестал кривить губы, над нами висит атмосфера неправильности.
И я могу не спрашивать, и так догадываюсь, что родители ему ответили. Что, разумеется, Юля дура, Артур, не принимай близко к сердцу, она капризничает, помиритесь. Потому, что они всегда и во всем на его стороне, и если бы папа полгода назад не поругался с его отцом-генералом, наши семьи бы крепко дружили, но это неважно, Артур всё равно им как сын, и другого не надо.
И когда неделю назад зашёл разговор о разводе, я планировала все решить тихо, рассказать лишь потом, когда родители не смогут повлиять, а теперь они меня просто загрызут.
Ведь я лучше Артура никого не найду.
И вообще.
У них есть младший ребенок, тот ещё маленький монстр, переходный возраст и все дела, и некогда им переживать ещё и за меня, обо мне должен заботиться Артур, Юля, дочка, замужем так принято.
— Что? — он косится на меня, до сих пор с ухмылкой. — Недавно на презентации столкнулся с одним мужиком. Он аукционами занимается. Ну, поболтали. Он сказал, что может достать ту книгу, которую твоя мама хотела. Рождественские стихи Бродского, редкое издание. Вот, он достал. Я маме твоей отвёз. Она так радовалась. Аж мой любимый пирог за полчаса испекла.
— Артур молодец. Всегда такой внимательный.
— Именно так она и сказала. Про твое желание развода ее мнение повторить? Могу с цензурой, могу без. Запомнил дословно.
Он паркуется во дворе.
Идём к подъезду, тереблю его пиджак, вижу, он решил испортить мне жизнь. Поднимаемся в лифте, стоим близко, я нервничаю и откашливаюсь:
— Все таки мне нужны документы. Диплом я получила и теперь могу искать другую работу.
— Зачем? — он выходит, отпирает дверь. — Я задумался над твоими словами. Вместе мы уже год, а детей у нас нет. Пора. Зарабатываю я нормально. А ты будешь вести хозяйство, ребенка воспитывать. Ты же хотела.
Он подталкивает меня в квартиру.
Слушаю щелчок запираемого замка и после его слов кажется, что мы не просто пришли домой, как всегда было, а что он меня тут теперь запрет насовсем.
— Юль, разувайся. Будем готовить ужин. Давно надо заняться твоим питанием.
— Дай свой телефон.
— Зачем?
— Что ты "зачемкаешь"? Подругам хочу позвонить.
— Потом позвонишь. Из больницы я тебя забрал с условием постельного режима. Тебе нужен отдых.
— Да. Но я же могу…
— Не можешь. Всё. Иди переодевайся и мой руки.
Очень плохо палачам по ночам, если снятся палачи палачам
