— Я не пойду. Даже на минуту, — дёргаюсь, завидев накрытый стол. — Отпусти. Я звоню в такси.
— Родная, перестань, — он устало вздыхает. — Мы начали заново. И скандалом ты ничего не добьешься. Или хочешь всей семье доложить? Хочешь?
— Ты почему такой гандон? — толкаю его в грудь.
— Милая, — он оглядывается на кухню. Перехватывает мои пальцы и сжимает до хруста. — Я тебя прошу. Приди в себя. Дома поговорим.
Он тащит меня вперед. Бесполезно упираюсь, капроновые носки скользят, и я по-глупому качусь за ним. Гладкий светлый пол с подогревом — огромная скворода на огне, на часах над камином восемь вечера — в аду начинается бал.
— Сядь, — Артур двигает стул. С силой давит мне на плечи, заставляя подчиниться.
— На улице ливень! — из холла доносится крик Марины. — Алан, может, машину в гараж загнать?
От звуков его имени вздрагиваю.
Он как раз садится напротив. Слушает отца и смеётся, слегка запрокинув голову. Ловит мой взгляд. Улыбается. Зубы белые, как у рекламных моделей, на подбородке ямочка.
— Как дела? — спрашивает через стол, не дождавшись ответной улыбки.
— Твоими молитвами, — цедит Артур, пристраиваясь рядом.
Он смотрит на Артура, лицо словно гипсовый слепок нечитаемое, но улыбаться перестает.
— Алан, машину не будем загонять?
Его шею обивает рука Марины, скользит к воротничку поло, поправляет. Так нарочито, поднимаю глаза.
Заметила. Что я открыто пялюсь на ее мужа.
А я не он, эмоции скрываю с трудом. Самый старший, самый умный и, наверное, даже самый красивый, либо все дело в мужской притягательности, которая с возрастом раскрывается сильнее.
Такой хороший.
И такой гадкий.
Отвожу взгляд. По правую сторону от него рассаживаются Настя с Андреем. С салатами возвращается Олли.
— Всем приятного аппетита, — желает глава семьи.
Аминь.
— Держи, — Артур сует мне вилку. — Вон там, похоже, запеченая рыба, как раз для тебя. Положить?
— Ой, погодите, а что с салатом? — поражается Олли. — Кто тайком на кухне ел?
Смотрю в пустую тарелку. Они оба сидят напротив, и кожа горит от взглядов. Вокруг слишком громко звенит посуда и разговоры, и свет очень яркий, я как под прожектором.
Вилка валится из рук. Медленно сползаю со стула. Шарю по полу. Свисающая скатерть заманчивая, хочется залезть туда и переседеть этот фарс.
Семейный ужин.
Кого они обманывают.
Не могу отделаться от чувства, что под столешницей заложена бомба. И стоит мне открыть рот, она сразу взорвётся.
Всех нас закидает осколками.
Нахожу вилку. Зубчиками веду по полу, повторяя мелкие линии в рисунке.
Артур наклоняется. Шипит:
— Прекрати. Живо вставай.
За воротник блузки, как котенка за шкирку, он тянет меня наверх, и я в какую-то секунду вижу себя со стороны, мною вертят, как вздумается, так быть не должно, хватит.
— Марина, — резко обрываю беседу о прелестях блюд. — А где твой папа?
— Дома, — Марина в удивлении сводит брови. — А что?
Смотрю на Алана. Он пьет вино, изучает меня поверх бокала. Я сейчас нарываюсь, но они сами виноваты, и, чтобы не передумать, тараторю.
— Ты сказала, он повышение получил. Когда собирается обмывать? — сажусь удобнее, некультурно ставлю локти на стол, — такой прекрасный повод. Он ведь по званию старше вас Вагиз, вы, кажется, генерал-майор? А папа Марины теперь важная шишка. Наверное, влегкую может нагадить по службе? Ну, пусть не вам, но сыновьям вашим, да? Если бы Алан Марину обижал.
— Юля, ты что несёшь? — возмущается Олли. — Алан не обижает Марину.
— Да-да. Мы же просто болтаем.
— Не слишком удачная тема.
— А по-моему, очень даже. Что думаешь, Артур? Если бы твой брат начал изменять жене и…
Артур с грохотом двигает стул и встаёт, за руку вытаскивает меня из-за стола.
— Извините, жене нехорошо. Ей надо прилечь.
Глава 38
На улице волосы сразу мокнут, дождя много и он ледяной, а ещё ветер, насквозь продувает лёгкую одежду.
Потирая ладошки, забираюсь в машину. К шуму дождя примешивается крик Олли.
— Артур, на минуту!
Она вышла за нами, стоит под навесом, сложив руки на груди.
Артур раздражённо хлопает дверью. Бегом по лужам возвращается к дому.
Достаю из волос заколку, пальцами расчесываю намокшие пряди. Окно в капельках, оранжевых, подкрашенных фонарями, и две фигуры у дверей кажутся пупырчатами.
Они скрываются в доме.
Щас она будет полоскать Артуру мозг на тему моей выходки. И я бы гаденько похихикала, как злодеи в мультиках, самое время, но мне не смешно.
Из бардачка достаю упаковку леденцов с Кока-Колой и мятой, сую в рот сразу три, надо бросать курить. Дую на озябшие пальцы, блузка мокрой тряпкой тело облепила, фу.
Забираю с задних сидений сумку и с тоской смотрю на ливень.
Потом согреюсь. Нужно выйти. Добежать до шлагбаума, а там будка охраны, вызову такси и поеду.
Денег на карточке достаточно, на временную крышу над головой хватит.
Ногтем касаюсь брелока с ключами. Нет. Сяду за руль. Переться по ливню и темноте — не очень умно.
Чихаю.
Точно.
Хватаю брошенный свитер Артура. Стягиваю через голову блузку.
Открывается дверь. Меня окатывает сквозняком. На место водителя садится Алан.
Он вытирает ручьи воды, бегущие с волос по лицу. Смотрит на свитер в моих руках. На голую кожу в мурашках. На черный бюстик. И деликатно откашливается.
— Извини. Сексуальное белье.
Его низкий голос и хищное выражение лица не вяжутся с сожалением, что он меня в таком виде застукал.
Спешно влезаю в свитер, он щелкает пультом и ворота расходятся. Он плавно трогается с места.
Спокойный и уверенный профиль. Одна рука привычно и небрежно держит руль. Другой он достает из кармана брюк шоколадную конфету, даёт мне.
— У взрослых дяденек конфеты брать нельзя, — отвожу его пальцы от лица.
— У меня можно.
— Ты только что машину угнал. И меня похитил.
— Боишься меня?
— Так ты просто встал и ушел? При всех? А жене что сказал?
— Это важно? — он поворачивается.
У него мокрые ресницы, и капли бисером на коже, в мягком свете салона он теплый и уютный, как всегда.
