— Что? — переспрашиваю. Мну в пальцах мягкую ткань и едва держусь, чтобы не разреветься у всех на виду.
— Цифру назови.
— Да пошел ты, — с силой дергаю на себя костюм. Тяжелый белый хвост взмывает в воздух и смахивает верхние бокалы, те падают, шатают нижние ряды и за какие-то секунды вся гора, обрызгав нас шампанским, рушится под ноги.
На грохот оборачивается зал, между нами тут же вклинивается ведущий и бодро голосит:
— Опа, какая неприятность! Никто не поранился? Ну и славно, щас мы это дело быстренько уберем и новое поставим, это все равно выдохлось. Переодевайся, — шипит он и подталкивает меня в спину.
Прижимаю к животу мокрый хвост и скрываюсь в коридоре. За спиной слышу шаги, оборачиваюсь. Меня нагоняет Андрей, он недовольно выговаривает:
— Не устала на моей свадьбе свои проблемы решать?
И он туда же. Везде я виновата.
— Брату скажи, — огрызаюсь, иду к кабинету.
— Брат не виноват, что тебя все подряд трахают.
— Ты свечку держал? — закипаю. — Андрей, все, не подходи ко мне.
— А как ты мне запретишь? — он обгоняет меня и встает на дороге.
Вижу белую рубашку сквозь пелену, не хочу голову поднимать и показывать, что меня до слез довели.
— Я к тебе хорошо относился, потому, что тебя Артур выбрал, — цедит он. — А ты ноги раздвигаешь налево-направо. За что он тебя, вообще, любит? Ни ума, ни красоты.
Неожиданно становится смешно, ибо это явное вранье, чтобы меня задеть, просто у Андрея другой вкус, высокие и фигуристые, а ко мне он с самого начала прохладно был настроен.
— Да, — лезу между его плечом и дверью, наощупь вставляю ключ в замок, — такая плохая Юля, бла-бла, успокоился?
— Тебе же на все по барабану, — замечает он с удивлением. — И на Артура, и на нашу семью.
— Да-да, — поворачиваю ручку. — На твою жену вот только не плевать. Настина свадьба. Я свидетельница. Мне надо переодеться. Дай пройти.
— Конечно, проходи, дорогая, — он отступает и широко улыбается. — Но я бы на твоем месте не спешил. Обратно из этого кабинета ты только ползком выберешься.
— Ага, пока, — хлопаю дверью у него перед носом.
Иду к столу, на ходу вылезаю из красного костюма.
Почему, интересно, ползком?
Натягиваю серую юбку, белую жилетку, отбрасываю назад волосы, хорошо бы заплестись, но резинки нет.
Снаружи кто-то ломится. Креплю на голову ободок с мягкими ушками и не двигаюсь.
— Юль, это я, — зовет Артур.
В конце концов, полный ресторан людей, а меня ждут в зале, не убьет ведь он меня.
Помедлив, открываю.
Он нетвердым шагом заходит внутрь, кажется, он успел выпить и нехило, его глаза азартно блестят, и я невольно отступаю.
— Цифру я сам выбрал. Два. Нормально? Скажи, спасибо, что не шесть, — он, шатаясь, идет на меня. — Или ты шесть хотела?
— Артур, давай ты успокоишься, — морщусь, отскакиваю за кресло, признаюсь, — мне страшно.
— Я спокоен. Куда ты, Юль? — он вздыхает. — Поздно. Готова к наказанию?
Глава 8
❤️
…- Артур, хватит, — шмыгаю за длинный стол. — Выпусти меня. Пусть они отойдут от двери. Это кто, вообще?
— … Это твои палачи, Юля, — Артур лениво закидывает ногу на ногу. — И они никуда не уйдут. Пока не накажут тебя. Раздевайся. Не бойся, плохо они тебе не сделают. Я прослежу.
Молчу. Связянными руками снимаю сползший набок ободок. В кабинете так привычно, желтоватый свет моей любимой немецкой лампы Майтони под черным абажуром, классная черная мебель, за открытым окном мигает и переливается центр города, после дождя свежий, сводит с ума, слышу, совсем рядом, на улице, заливается смехом шумная компания. Они обсуждают, где можно купить пива, ведь в магазинах уже не продают.
А я знаю, там на остановке в ларьке можно. Один раз при мне продавали. Аж в двенадцать ночи. Я думаю о каких-то глупостях.
Эти два кота в белых масках идут ко мне. Один на ходу снимает пиджак. Второй расстегивает ремень на брюках. Черная классика, иконы портновского искусства из Лондонского ателье прямиком. В таких костюмах половина гостей. Даже на Артуре похожий.
Но кто бы это ни был, бесполезно себе врать, они однозначно сейчас растянут меня на столе. На полу. На подоконнике. Да везде, где захотят, а Артур не помешает.
— Юль, раздевайся, — торопит Артур.
Хватаю лампу, с силой дергаю шнур. Швыряю в котов, после яркой вспышки становится почти темно, свет лишь в окне от фонарей с проспекта, в этой темноте ныряю под стол.
У них происходит какая-то возня.
Связянным рукам неудобно, шарю вслепую, с трудом цепляю ручку ящика и выдвигаю его. Там у меня текила. И если разбить бутылку, смогу кого-нибудь порезать, пусть только попробуют меня тронуть.
— Юля, — Артур тихо смеется. Скрипят колесики кресла, он либо едет в нем, либо раскачивается. — Что за детский сад, вылазь оттуда.
Папки, папки, папки. Не тот ящик.
Тянусь выше. Ладони жутко вспотели, срываются и скользят, зато слезы высохли, в мыслях ураган, в пыльную воронку меня закручивает, во рту сухо и зубы скрипят от осознания моей слабости, там три здоровых мужика, на что я, вообще, надеюсь.
Пальцы натыкаются на теплое гладкое стекло, и тут надо мной резко наклоняется чья-то тень. Светлое пятно морды кота прямо перед моим носом. Ловлю его запах. Острый. Бурбон и цитрус. Сбивчивое дыхание. Даже через маску.
Ору.
Он не обращает внимания, хватает за белеющий кошкин хвост и тащит меня из-под стола. Извиваюсь, волосы рассыпаются по ковровому покрытию и путаются, искрят, он наваливается сверху, своим весом прижимает к полу, мягкая ладонь накрывает мои губы, его шепот жжет ухо:
— Юля, угомонись. Нас пока двое. Но могут и остальные присоединиться. Еще четверо. Хочешь?
Не хочу, и трепыхаться под его телом моментально перестаю.
— Милая, все просто, — различаю склонившийся над нами силуэт мужа, — не давай сейчас ребятам скучать, и тогда целой из нашего брака выберешься. Поняла? Ребят, она ваша.
Он отступает.
Горячая гора мышц на мне шевелится, поднимается, сгребает меня одной рукой и легко забрасывает на стол. Бумаги шелестят, планируют вниз, опрокидывается подставка, катятся ручки и фломастеры.
Он толкает меня, и я заваливаюсь назад, в руки второму коту, по ту сторону стола.
— Расслабься, Юль, — он тоже шепчет, его пальцы ощупывают мой костюм, обтягивающую майку и меховую жилетку, задерживаются на талии и тянут ткань, — поговорку знаешь? Один член хорошо, а два лучше.
