Даже представлять не буду зачем. Набираю в грудь воздуха, беру предложенную бутылку и швыряю в стену.
Они отворачиваются, я толкаю одно из кресел и бегу к окну. Руки свободны, мужчины тупят над моей выходкой, я успею, выпрыгну, все хорошо.
Глава 10
Все плохо.
Возле подоконника оступаюсь на чем-то остром и с криком валюсь на пол. В ладонь впивается огромный осколок — останки моей несчастной лампы.
Кто-то тут же вырастает рядом, наклоняется ко мне и со смехом касается плеч:
— Киса, аккуратнее. Ушиблась? Так не надо бегать. И с бутылкой промазала. Она в кресле. Почти не разлилась. Выпьешь?
Удобнее беру стекло и, замахнувшись, тычу ему в икру, веду глубокую линию по черным брюкам, сквозь них кожу режу, и он, с шипением, отступает:
— Юля, я тебя щас выпорю.
Это последнее, на что смотрю, на его ноги в дорогих блестящих туфлях, а дальше на глаза плотно ложится какая-то мягкая ткань, ее завязывают на затылке, отбирают осколок и отрывают меня от пола.
Юбка задирается, голые ягодицы касаются дубовой столешницы. В нос бьет запах элитного спиртного. На лицо набрасывается тяжелая рука, давит мои щеки, заставляя рот открыть, под ее напором подаюсь вперед и впечатываюсь в горячие мужские губы.
Он снял маску.
И он пил текилу. Нагретый алкоголь из его рта в мой, в мучительной жажде теряюсь, делаю крепкие глотки с его губ, он медленно делится, вливает в меня серебряный напиток, терпкий привет Штатов Мексики, на языке смешиваются изюм и ваниль, шоколад и агава.
Глотаю все до капли и лишь трезвею, теперь пьет он, порывисто целует, отбирает мое дыхание, его движения такие уверенные, внушают мне мысль, что Артур, может, и не вернется, может, он в курсе, что со мной делают, иначе почему этот кот так настойчиво плюёт на слова моего мужа, у меня нет шансов. Его пальцы вламываются между моих ног, дотрагиваются до лобка, спускаются, на указательном перекатываются бусинки намотанного браслета. Он шлепает по клитору. Осторожно проникает внутрь меня.
— Я в киске, — приговором опаляет мне губы, не дает отодвинуться и крепче сжимает мою челюсть, его палец гладит кискину стенку, немного жжет, я тянусь к повязке на глазах.
Мою руку сразу перехватывают. Не он. Другой. Не вижу, но чувствую его близость, от нее покалывает кожу и шумит в ушах, нахожусь на грани сознания, когда ощущаю, что рядом с пальцем мне между ног упирается член.
Все, мне конец.
Вздрагиваю от краткого толчка, с которым головка врывается в мое тело. Меня намочили, но этого мало, он натужно скользит внутрь, на плечо падает груз его руки, он давит, насаживая меня на себя.
— Тесно, — интимно выдыхает, обволакиваемый мной двигается глубже, — Артур ночью не трогал? Я у тебя первый сегодня? Убери. Сначала я.
Он говорит это не мне, палец другого мужчины вжимает бусинки в стенку и медленно выходит из меня. Хватка на моих щеках слабнет, и в этот момент член вторгается до конца.
Мой стон обрывается, когда из легких выбивают воздух, опрокидывая назад, лопатками ударяюсь об стол, бедра ноют в стальном капкане его рук.
— Слезь с меня, — царапаю его кисти, — ты сволочь, свинья…Черт, — выгибаюсь в позвоночнике от мощного толчка, как по тросу в масле, откатываюсь по толстому стволу, он ждет секунду и врезается снова, — сука, — теряю голос в размеренных рывках вколачиваемого в меня члена, трепещу, как бабочка в паутине его хриплого шепота:
- С Артуром все кончено, сдавайся мне. Нравится, как я тебя трахаю, Юля?
Он наваливается сверху, сдавливает мою шею и целует. Исступленно, жадно проникает в меня, будто ломает барьер, хочет, чтобы мое тело откликнулось, но я не шевелюсь, и он замедляется. Отрывается от моих губ, и вдруг что-то плещет мне в лицо. Не успеваю понять, как он шлепает меня по щеке. Звонко по-мокрому, не больно, но я едва соображаю от неожиданности.
— Очнись, Юля, — его горячий язык зализывает щеку, настойчиво целует, и я разбираю вкус текилы, — не думай, просто отдайся мне.
Пару раз, отрывисто и требовательно толкается членом, напоминая, насколько прочно он во мне, и опять плещет в лицо текилу. Шлепает по одной щеке, по другой, собирает стекающие струйки языком.
Спутанные волосы прилипают к лицу, мечусь под ним, от его ладоней уворачиваясь, но он с упоением меня мучает, заливает алкоголем и шлепает, целует и шепчет "сдайся мне, сдайся мне", он лишает меня всего, остается тьма и он, у меня горит лицо и жар стремительно нарастает в теле, бессилие бросает меня ему навстречу, со стоном впиваюсь в его губы, сжимаю плечи и притягиваю его ближе.
Словно лопнул рассудок, и я в неизлечимой, бесконтрольной тяге умираю, безоглядно углубляю алчные поцелуи и рву на части его язык, все, что я могу — трепать его на этом пограничье между сексом и безумием, вплетаю пальцы в его мягкие волосы и тяну, раздираю ногтями его широкую спину в намокшей рубашке и задыхаюсь, в попытках добраться до моего дна он отчаянно вжимается в меня бедрами, твердо и неодолимо, глубокими толчками бьется, заполняет собой, и трещит мой мир, выбираюсь из его господства, выгибаюсь и бьюсь в ответ, его ладони гуляют по моей шее, он сбивчиво шепчет:
— Бл*ть, я щас кончу.
— Я тоже, — отчетливо звучит у меня над головой, и ко мне резко возвращается сознание. В моей темноте есть еще один демон, и он смотрит.
И ждет очереди.
Я не смогу.
Следом слышу, как снаружи ожесточенно дергают ручку, громко стучат, и голос Артура:
— Юль, ты ещё там? Открой.
Глава 11
Снова стучат.
— Артур решит что здесь никого нет и уйдет, — шепчут мне на ухо, — ты больше не его, этой ночью наша.
Он медленно двигается во мне. Я молчу, Артура не зову. Мне страшно, что он меня здесь с ними застанет, и мне стыдно. Я не виновата, но и не безгрешна. Меня нагло и грубо имеют, а я не от боли под ним колочусь. Он требовал, я уступила. Чувство черное, просто готика, но это не усталость и не раздражение, которые я часто испытываю.
Это вредная, неправильная, болезненная борьба на грани голода.
Тянусь к повязке. Запястья на подлете сжимают и заворачивают назад. Второй кот, он склоняется над лицом и заверяет:
— Не снимай, тебе не понравится. Если увидишь, не сможешь расслабиться.
— Юля, открывай, мне надоело, — монотонный стук за дверью, и я почти перестаю его слышать, член во мне скользит быстрее и быстрее, сжирая внимание, стол с тихим скрипом в такт ему пляшет, мои губы накрывает горячая ладонь.
Его распаляет, что в коридоре мой муж, зовет, пока он в меня вбивается, он говорит мне об этом и дернуться не дает, под ним погребена, он берет, словно свое, по-хозяйски твердо, а мое тело вымотанное борьбой, покоряется ему.
