Вступила в дом заклятий сокровенных,
Она прибегла к чарам всем, которых
Боялась раньше, и пустила в ход
Все тайные, безвестные заклятья
И, осенивши левою рукой
Алтарь печальный, вызвала все язвы,
Рожденные на пламенных песках
Пустынь Ливийских и под вечным снегом
Морозами окованного Тавра,
И всех чудовищ. Пением волшебным
Привлечена чешуйчатых чудовищ
Таившаяся в сумраке толпа.
Здесь страшный змей тяжелое, большое
Волочит тело; языком тройным
Вращает, ищет жертвы, но, услышав
Волшебные напевы, цепенеет,
Свивая тело в кольца и узлы.
«Нет, – говорит Медея, – это мало:
Орудия земли и преисподней
Негодны мне, достану яд небес.
Пора, пора обычное коварство
Мне превзойти. Пускай сюда сойдет
Змея небес, подобная потоку.
Сжимающая крепкими узлами
Зверей небесных двух (из них большой
Сияет над пелазгами, а меньший
Сидонянам); пусть лапы разожмет
Сам Змиедержец, яд изливши свой;
Пускай Пифон придет на зов волшебный,
Дерзавший нападать на двух богов,
И гидра Лерны, с головами всеми,
Сраженными Геракловой рукой.
И ты приди, бессонный страж Колхиды,
Под песнь мою уснувший в первый раз».
И, вызвав все змеиные породы,
Она берет отравленные зелья:
Все, что рождает каменистый Эрик,
Что на хребтах, покрытых вечным снегом,
Растит Кавказ из крови Прометея,
И яд, которым стрелы напояют
Богатые арабы, легкий Парф,
И Мед колчаноборный, и все соки,
Которые под небом ледяным
В Гирканских рощах свевы собирают;
Все, что зима весною гнездотворной
Произращает и когда зима
Стряхает с рощ красу, сковавши все
Оковами мороза ледяными,
Все травы, яд таящие в цветке
И в чьих корнях струится сок смертельный
Она в руках своих перебирает.
Вот эти зелья возрастил Афон,
Те – Панд огромный; эти нежный цвет
Под злым серпом сложили на Пангее;
Те возрастил глубоководный Тигр,
А те – Дунай; а эти – по равнинам
Сухим струящий теплую волну
Гидасп жемчугоносный; эти – Бетис,
Своей стране дающий имя, воды
Несущий в Гесперийские моря,
Слабеющий замедленным теченьем.
Вот эта травка срезана была
Перед рассветом, та – глубокой ночью,
А эту ногтем подсекла сама
Волшебница, шепча свои заклятья.
Срывает смертоносные растенья,
Змеиный выжимает гной, прибавив
Совы зловещей сердце и утробу
Совы ушатки. Чар художница
Кладет их врозь; одним присуща сила
Огня, другие – холодны, как лед.
Она слова над ядами бормочет,
Не менее ужасные. Но вот
Я слышу шум ее шагов… она
Запела: мир дрожит при первых звуках.
Медея. Кормилица
Медея
Заклинаю тени мертвых и подземных всех богов,
Темный дом глухого Дита и тебя, слепой хаос,
Смерти мрачные пещеры в преисподних берегах,
Души! Казни позабывши, собирайтесь к нам на брак.
Иксион, пади на землю! Стань недвижно, колесо!
Пусть и Тантал беззаботно пьет Пиренскую струю.
Пусть Сизиф свой камень скользкий катит вспять средь вечных скал.
Также вы, кого терзает тщетный труд дырявых урн,
Соберитесь, Данаиды: здесь работа есть для вас.
Пусть достанутся все казни тестю мужа моего.
И на зов моих заклятий, ночи ясная звезда,
Подымись в зловещем виде, ликом тройственным грозя.
Воззвав к тебе и кудри распустив,
Вошла я в рощу тайную босая
И вызвала струю из туч сухих.
Понизила моря, и океан
Вернулся вглубь, смирив свои приливы,
Увидел мир в одно и то же время
И солнце, и звезду; коснулись моря
Созвездия Медведиц. Изменила
Я ход времен: от пенья моего
В исходе лета зацвела земля.
И средь зимы Церера видит жатву,
К своим истокам Фазис возвратился,
И Гистр, текущий множеством ручьев,
Едва струит скудеющие воды.
Взгремели волны, море взволновалось
Без ветра, роща древняя стряхнула
Листы по приказанью моему.
На полпути остановился Феб,
Гиады падают с небес. Пора,
Приди к твоим священнодействам, Феба!
Рукой окровавленной венки плету,
Их обвивают девять змей.
А вот Тифея члены, потрясавшего
Юпитера могучий трон.
Здесь Несса, перевозчика коварного,
Кладу отравленную кровь.
Здесь пепел древний от Этейского костра,
Испивший Геркулесов яд.
Алфеи, грешной матери, святой сестры,
Здесь видишь мстительный огонь.
А эти перья Гарпия оставила,
Что Дзета убегала рук.
Прибавь к ним перья Стимфалиды, раненной
Лернейской гибельной стрелой.
Гудит алтарь: я вижу, что треножник мой
Богиня движет грозная.
Колесница Гекаты, я вижу, плывет…
Не такая, какую на небе ночном
Она гонит, сияя полным лицом,
Но как будто низринута с чистых небес
Фесаллийских колдуний заклятьем ночным,
Приближает она к омраченной земле
Свой ущербный, зловещий, краснеющий серп.
