О мертвом новый страх помехой был.
Эдип
Какой же страх мешал святому делу?
Креонт
Сфинкс и угрозы песни нечестивой.
Эдип
Теперь, по приказанию богов,
Искуплено да будет преступленье.
О боги все, что к царствам благосклонны:
Ты, ты, в чьей длани власть вершин небес,
И ты, о мира светлого краса,
Что правишь бег двенадцати созвездий,
Века крутящий быстрым колесом;
И ты, навстречу брату твоему
Всходящая, скиталица Диана,
И ты, ветров владыка, по морям
Лазурные стремящий колесницы,
И ты, обители безлучной царь,
Явитесь! Чьей рукой убит был Лаий,
Пускай того ни тихий дом не скроет,
Ни лары верные, ни к беглецам
Земля гостеприимная. Да будет
Постыден брак, отродье нечестиво.
Пусть он отца десницею погубит
И то свершит (что можно пожелать
Ужаснее!), чего избегнул я.
Прощенью места нет. Клянусь тем царством,
Которым здесь владею как пришлец,
И тем, что бросил, вами, о пенаты!
Тобой, отец Нептун, что с двух сторон,
Играя, омываешь нашу землю.
И сам приди, словес моих свидетель,
Ты, движущий устами жрицы Киррской.
Спокойно пусть дряхлеет мой отец
И день последний встретит на престоле.
Пусть так же верно мать моя Меропа
Полиба знает ложе одного,
Как я не дам виновному пощады.
Но где свершилось страшное злодейство,
В открытом ли бою или в засаде?
Креонт
К зеленокудрым рощам Касталийским
Он путь держал заросшею тропой,
Где натрое расходится дорога:
Одна поля Фокиды рассекает,
Любезной Вакху, где, покинув дол,
Отлогими и легкими холмами
Парнас двуглавый всходит к небесам.
К Сизифовой земле ведет другая,
К полям Оленским. Третья же стезя
Змеится в углублении долины
И следует извивами руслу
Студеного и быстрого Илисса.
Здесь на него, не ждавшего беды,
Отряд разбойников, напав с оружьем,
Свершил злодейство тайное… Но вот,
Ко времени, подвигнут гласом Феба,
Спешит Тирезий поступью дрожащей
И Манто с ним, ведя слепого старца.
Эдип. Тирезий. Креонт. Манто
Эдип
Ты, посвященный богу, ближе всех
Стоящий к Фебу, разъясни ответ.
Вещай, кого должна постигнуть кара.
Тирезий
Что медлит мой язык, то не должно
Тебя дивить, о царь великодушный.
Большая доля истины бывает
Сокрыта от слепого. Но куда
Меня зовут отечество и Феб,
Последую. Из внутренностей жертвы
Исторгнем Рок. О, если б у меня,
Как в юности, была горячей кровь,
Я грудью бы воспринял бога. Слуги,
Тельца, чья шея белая ни разу
Ярма не знала, ставьте к алтарю.
Ты, дочка, поводырь отца слепого,
Передавай о знаменьях святых.
Манто
Упитанный телец пред алтарем.
Тирезий
Зови богов торжественной мольбой
И воскури восточным фимиамом.
Манто
Я ладан положила на огонь.
Тирезий
О, что ж огонь? Охватывает яства?
Манто
Он вдруг блеснул и тотчас же угас.
Тирезий
Взвился ль он вверх сияющим столбом,
Поднявши к небу чистую вершину
И в воздухе рассыпавшись кудрями?
Иль сбоку неуверенно ползет,
Скудея в волнах сумрачного дыма?
Манто
Менялся вид подвижного огня,
Подобного Ириде дожденосной,
Что, небо опоясавши дугой,
Пророчит дождь игрою многоцветной.
Никак его не определишь цвет:
То был он синим в искрах золотистых,
То рдел как кровь и, почернев, угас.
Но вот огонь строптивый разделился,
И надвое рассыпалась зола
Единой жертвы… Страшно мне, отец!
Напиток Вакха превратился в кровь,
И дым густой главу царя окутал.
Сгустился он у самого лица
И облаком сокрыл огонь от взора.
Отец, вещай, к чему это?
Тирезий
Могу ль
Я говорить, когда в смятеньи мысли?
И что скажу? Здесь ужас, но сокрыт
Он глубоко. Обычно гнев богов
Является в чертах определенных.
Что б это было, что хотят открыть
И снова не хотят, и гнев скрывают?
Не знаю, что внушает стыд богам.
Скорее подведи сюда быков
И темя им посыпь мукой соленой.
Спокойны ли они при приближении
Священных рук?
Манто
К востоку обращен,
Высоко поднял голову телец
И в трепете пред солнечным сияньем.
Тирезий
Упал ли он от первого удара?
Манто
Сама подставив шею под железо,
От первой раны пала телка. Но,
Два раза поражен, шатался бык
И дух в тяжелом испустил боренье.
Тирезий
Стремительно ль из раны хлещет кровь
Иль медленно из глубины сочится?
Манто
Из узкого отверстия в груди
