На медленном огне. Я у живых
Отрезал сочленения и жилы,
Я видел, как на вертеле трепещут
Их мускулы, и собственной рукой
Приблизил их к огню. Все б это мог
Отец с успехом сделать. Дал я промах.
Он грыз детей, не зная, как не знали
Того и дети.
Тиэст
Сжатые скалами
Моря, внемлите! И куда бы вы
От этих мест ни убежали, боги,
Внемлите! Преисподняя, внемли!
Внемлите, земли! Черная, внемли,
Ночь Тартара беззвездная! Одна
Несчастного ты видишь. Я к тебе
Не обращу молитвы нечестивой.
Не за себя прошу. Что мне осталось?
Для вас самих звучат мои мольбы.
Ты, царь небес, воздушного дворца
Могучий властелин, окутай мир
Покровом туч, ветров войнолюбивых
Собравши рати, яростно греми!
Рази не тем огнем, что поражает
Дома невинных смертных, но рази
Перунами, от ярости которых
Трехглавая обрушилась громада
И исполины, равные горам.
Отмсти за день, покинувший природу,
И солнца свет, украденный у неба,
Наполни молниями. Не колеблясь,
Обоих нас карай, иль одного
Меня рази, и пламенным перуном
Испепели мне грудь. Коль я хочу
Детей предать огню и погребенью,
Я должен быть сожжен. Когда ж ничто
Не трогает небесных и ничья
Стрела не настигает нечестивых,
Пусть вечная пребудет ночь и мраком
Безмерное покроет преступленье.
Я ни на что не жалуюсь, о, Солнце,
Упорное в затмении своем!
Атрей
Теперь себя не грех и похвалить.
Я победил! Какой в злодействе прок,
Когда б страдал ты менее? Теперь
Мне кажется, что дети у меня
Родились вновь, и мне возвращено
Изменой не запятнанное ложе.
Тиэст
Чем дети виноваты?
Атрей
Тем, что были
Они твои.
Тиэст
Отца лишить детей?
Атрей
Ну да, отца, при этом без сомненья
Его детей.
Тиэст
В свидетели зову
Богов, хранителей семейных прав!
Атрей
Как ты сказал? Богов, блюдущих браки?
Тиэст
Кто мстит за преступленье преступленьем.
Атрей
О, знаю я, на что ты ропщешь. Нет,
Не пир кощунственный тебя тревожит,
А то, что я твой план предупредил:
Намерение было у тебя
Такую ж пищу мне преподнести
И, с матерью на сыновей напав,
Зарезать их. Одно помехой было:
Ты их считал своими.
Тиэст
Я в мольбах
Тебя богам отмстителям вручаю!
Атрей
Тебя казнить твоим вверяю детям.
Агамемнон
Действие первое
Тень Тиэста
Тень Тиэста
Я – здесь, покинув сумрак преисподней,
Пучину Тартара, и я не знаю,
Какое место больше ненавижу:
Бегу – Тиэст – от преисподних, сам
Я в бегство обращаю земнородных,
Душа дрожит, от страха стынут члены.
Вот Пелопова дома древний праг.
Здесь царскою венчаются короной
Пелазги, здесь на троне горделивом
Они сидят со скиптрами в руках.
Здесь – курия, там – пиршественный зал…
Назад, назад! Не лучше ль обитать
Среди озер печальных, где трехглавый
Стигийский сторож машет черной гривой,
Где, к быстрому привязан колесу,
Кружится грешник, где напрасен труд
Всегда катить назад бегущий камень,
Где жадный коршун вечно гложет печень.
Где среди волн сожженный жаждой ловит
От жадных уст бегущие струи,
Караемый за трапезу небесных?
Но этот старец что перед грехами
Его семьи? Пересчитаем всех,
Чьи имена Гноссийский судия
Мешает в урне, – я, Тиэст, злодейством
Всех превзойду. Иль брат грешней меня,
Меня, который полон трех детей.
Во мне похороненных? Я пожрал
Свою утробу. Но на этой скверне
Мой жребий не свершился: он велит
Мне посягнуть на большее злодейство:
На нечестивый с дочерью союз.
Словам судьбы я не внимал со страхом,
Но их свершил, и с плотью всех детей
Смесился я. По принужденью Рока
Отяжелела дочери утроба
Плодом, меня, отца, достойным. Вся
Природа опрокинута назад.
Я все перемешал: отца и деда,
И – о, нечестие, – мужа и отца,
Со внуками сынов и с ночью день.
Но позднего таинственного Рока
Свершается возмездье наконец.
И оный Агамемнон, царь царей
И вождь вождей, за чьим победным стягом
Покрыли море тысячи судов,
В десятый год разрушив Илион,
Является – жене подставить горло.
Уж скоро, скоро дом в крови потонет.
Я вижу топоры, мечи и стрелы,
Рассеченную голову царя.
Злодейство близко: казни, убийство, крови —
Готовится трапеза. Час пришел,
