Франциск
Конечно, знаю и никогда не забуду той спасительной смоковницы, в тени которой совершилось это чудо
{25}.
Августин
Так и следует; ибо ни мирт, ни плющ, ни Фебом, как говорят, любимый лавр (хотя к нему влечется весь сонм поэтов и более всех ты сам, который один в свой век удостоился носить венок
{26}, сплетенный из его листвы) не должны быть милее твоей душе, готовящейся наконец после стольких бурь прибиться в гавань, нежели воспоминание об этой смоковнице, которое знаменует для тебя верную надежду на исправление и прощение.
Франциск
Не возражаю, продолжай, пожалуйста.
Августин
Я продолжаю, с чего начал, – что с тобою доныне случилось то же, что со многими, к которым быть может применен стих Вергилия
{27}:
Дух, как твердыня, незыблем; бессильные катятся слезы.
Я мог бы собрать много примеров, но удовольствовался одним, тебе столь знакомым.
Франциск
И правильно, ибо не нужно было многих примеров, и никакой другой не запечатлелся бы глубже в моей груди, тем более что при всем различии, какое обыкновенно существует между терпящим кораблекрушение и сидящим в безопасной гавани или между счастливым и несчастным, я узнаю среди моих треволнений некоторый след твоего смятения. Оттого каждый раз, когда я читаю твою Исповедь, обуреваемый двумя противоположными чувствами, именно надеждою и страхом, я испытываю – иногда не без слез – такое чувство, будто читаю историю не чужого, а моего собственного странствования. А теперь, после того как я совершенно отказался от желания спорить, продолжай, как найдешь нужным, ибо я готов следовать за тобою, а не идти наперекор.
Августин
Не этого я требую; ибо, если, по словам одного великого ученого
{28}, «в чрезмерном препирательстве истина тонет», то умеренный спор многих часто приводит к истине. Поэтому не следует, по примеру ленивых и вялых умов, без разбора соглашаться со всем, ни равно с горячностью противиться очевидной истине, что явно свидетельствует о сварливом характере.
Франциск
Понимаю, и одобряю, и буду пользоваться твоим советом; продолжай.
Августин
Итак, признаешь ли ты за истину и за дальнейший шаг вперед высказанную мною мысль о том, что полное сознание своего бедственного положения рождает полную готовность подняться, раз уж хочет лишь тот, кто может?
Франциск
Я уже решил верить тебе во всем.
Августин
Чувствую, что ты и теперь еще что-то скрываешь; скажи откровенно, в чем дело.
Франциск
Я только дивлюсь, как это я до сих пор не желал того, чего, как мне казалось, я всегда желал единственно.
Августин
Ты все еще сомневаешься; но чтобы наконец прекратить этот разговор, я признаю, что ты действительно иногда желал.
Франциск
Итак, что же?
Августин
Не приходит ли тебе на память стих Овидия
{29}?
Мало желать, за дело примись, чтоб свершилось желанье.
Франциск
Понимаю; но мне казалось, что я желал страстно.
Августин
Ты ошибался.
Франциск
Верю.
Августин
А для того, чтобы ты верил твердо, допроси сам свою совесть: она наилучший свидетель добродетели, непогрешимый и точный оценщик дел и помышлений; она скажет тебе, что ты никогда не стремился к спасению как следует, но равнодушнее и спокойнее, чем того требовало сознание стольких грозящих опасностей.
Франциск
Я начинаю, как ты велишь, допрашивать мою совесть.
Августин
Что же ты там находишь?
Франциск
Что ты говоришь правду.
Августин
Ты начинаешь просыпаться, значит, мы несколько подвинулись вперед. Твое положение сразу улучшится, лишь только ты поймешь, как плохо оно было раньше.
Франциск
Если достаточно только осознать это, то мое положение, надеюсь, вскоре не только улучшится, но станет даже превосходным, ибо я никогда ничего не понимал лучше, нежели то, что я никогда не желал свободы и конца моих бедствий достаточно страстно. Но довольно ли проникнуться желанием?
Августин
Для чего?
Франциск
Для того чтобы мне больше ничего не нужно было делать.
Августин
Ты ставишь невозможное условие, чтобы тот, кто страстно желает желаемого, оставался погруженным в дремоту.
Франциск
Если так, то какая польза в самом желании?
Августин
Конечно, путь ведет чрез многие трудности, но уж и влечение к добродетели есть само по себе добрая часть добродетели.
Франциск
Ты даешь мне основание для большой надежды.
Августин
Для того я и беседую с тобою, чтобы научить тебя надеяться и бояться.
Франциск
Почему бояться?
Августин
Скорее почему надеяться?
Франциск
Потому что если до сих пор я прилагал немалые усилия для того, чтобы не быть совсем дурным, то ты открываешь мне путь, чтобы стать вполне хорошим.
Августин
Но насколько труден этот путь, о том ты, быть может, не догадываешься.
Франциск
Какой новый страх ты хочешь внушить мне?
Августин
Помни, что это самое «желать» всего лишь один глагол, но содержит оно в себе бесчисленные вещи.
Франциск
Ты повергаешь меня в смятение.
Августин
Не говоря уже о том, из чего это желание состоит, сколь многое должно быть истреблено для того, чтобы оно могло возникнуть!
Франциск
Не понимаю, что ты хочешь сказать.
