Сначала, несомненно, были законы, а потом уже Философы; поэтому мы принуждены думать, что из наблюдения над тем, как афинские граждане в предписывании законов объединялись в идее равномерно распределенной и общей для всех пользы, Сократ начал выводить интеллигибельные родовые понятия, т. е. абстрактные универсалии, посредством Индукции, которая является собиранием единообразных частностей; последние образуют одно родовое понятие из того, в чем они единообразны друг с другом. Платон из рассмотрения того, как в таких Собраниях умы людей, подчиненные страстям личной пользы каждого в отдельности, объединяются в бесстрастной идее общей пользы (как говорят: люди в отдельности направляются своими личными интересами, но все вместе они хотят справедливости), возвысился до размышления над наилучшими интеллигибельными идеями сотворенных умов, эти идеи, отделенные от самих сотворенных умов, могут находиться только в Боге; так возвысился Платон до создания Философского Героя, который без труда повелевает страстями. Поэтому позднее Аристотель оставил нам божественное определение хорошего закона
{679}: он должен быть волей, лишенной страстей (это – то же самое, что воля Героя); он признал Юстицию Царицей, которая пребывает в душе Героя и повелевает всеми другими доблестями, так как Аристотель наблюдал Законную Юстицию, которая пребывает в духе Гражданской Суверенной Власти и предписывает Благоразумие в Сенате, Силу в Войсках, Умеренность в Празднествах, Особую Юстицию – как Дистрибутивную в Эрарии, так преимущественно коммутативную на Форуме; и как Коммутативная Юстиция должна пользоваться арифметической, а Дистрибутивная – геометрической пропорцией. Он должен был бы заметить, что Дистрибутивная Юстиция опирается на Ценз, основу Народных Республик: Ценз распределяет почести и тяготы в геометрической пропорции к имуществу граждан. До Ценза разумели лишь одну Арифметическую пропорцию; поэтому Астрея, Героическая Юстиция, изображалась с весами, а в Законах XII Таблиц все те наказания, которые ныне, по словам Философов, Моралистов-Теологов и Докторов, пишущих по Публичному Праву, должны были бы назначаться Дистрибутивной Юстицией в геометрической пропорции, тогда определялись duplio
{680} для денежных штрафов и talio
{681} для телесных наказаний. А так как Радамант изобрел наказание по принципу талиона, то за такую заслугу он был сделан Судьей в Преисподней, где наказания распределяются совершенно точно. Аристотель в «Этике» называет принцип талиона Пифагорейским Правом, т. е. правом, изобретенным Пифагором; последний же, как здесь было обнаружено, был Основателем Нации, Благородные которой в Великой Греции назывались Пифагорейцами, как мы отметили выше; такого права постыдился бы тот Пифагор, который впоследствии стал возвышенным философом и математиком.
Из всего этого получается следующее заключение: с Афинской площади выходили все отмеченные нами Основания Метафизики, Аогики и Морали. Из указания Солона Афинянам: nosce te ipsum
{682}, как мы разъяснили выше в одном из Короллариев к «Поэтической Аогике», возникли Народные Республики, из Народных Республик – Законы, а из Законов – Философия. Поэтому Солона, Мудреца в Народной Мудрости, стали считать Мудрецом в Тайной Мудрости. Пусть это будет философски рассказанной частицей Истории Философии и последним из многих других доказательств, приведенных в настоящих книгах против Полибия, который говорил, что если бы на свете были Философы, то не нужны были бы Религии
{683}, ведь если бы не было Религий, а следовательно, и Государств, то вообще на свете не было бы и Философов; и если бы Божественное Провидение не расположило именно в таком порядке вещи человеческие, то у нас не было бы никакой идеи ни о Науке, ни о Добродетели.
Итак, вернемся к нашей теме, чтобы подвести итоги. В те человечные времена, когда появлялись Народные Республики, а затем Монархии, понимали, что сделки, которые первоначально облекались в формулы из определенных и точных слов (почему первоначально от cavere они назывались cavissae, а потом сохранились в сокращенном виде caussae), стали позднее применяться к некоторым делам, договорам; это – negotia и соглашения, которые вообще составляются при заключении договора, чтобы обеспечить возможность судебной защиты. Те договоры, которые являются законными титулами перехода собственности, должны придавать торжественное значение фактической передаче, чтобы от одного к другому перешло право. И только в так называемых вербальных контрактах (каковым является стипуляция) соблюдение формулировок придавало им силу строгих сделок, как в древнее время. Сказанное здесь еще больше просветляет выставленные выше Основания Обязательств, возникающих из Контрактов и Договоров.
Словом, поскольку человек в собственном смысле – не что иное, как ум, тело и речь, а речь помещается посредине между умом и телом, постольку Достоверное применительно к Справедливости началось в немые времена с Тела; позднее, когда была изобретена так называемая артикулированная речь, оно перешло на достоверные идеи, т. е. словесные Формулы; наконец, когда вполне развился весь наш человеческий разум, тогда он остановился на Истинности Идей применительно к Справедливости Идей, определенных Разумом из последних обстоятельств Факта. Истина – это Формула, свободная от каждой отдельной формы
[262]: ученейший Варрон
{684} называет ее Formula Naturae: совершенно так же свет, лишенный сам по себе формы, придает форму всем последним мельчайшим частям непрозрачного тела Фактов, по которым он распространяется, как мы это показали в главе «Об Элементах».
Книга пятая
О возвращении человеческих вещей при возрождении наций
Времена второго варварства
проясняются при помощи того, что мы знаем о древнем Варварстве
Из бесчисленных мест, рассеянных во всем этом Произведении по поводу бесчисленных тем, где отмечено было поразительнейшее соответствие первых варварских времен временам вернувшегося варварства, легко можно понять Возвращение Вещей Человеческих при Возрождении Наций. Однако, чтобы еще лучше подтвердить это, нам хотелось бы в настоящей Последней Книге отвести этому предмету специальное место, с одной стороны, – чтобы прояснить самым сильным светом времена Второго Варварства, которые лежали в еще более глубокой тьме, чем времена Первого Варварства, названные «Темными» в Разделении Времен Марка Теренция Варрона, наиболее ученого в области Первой Древности; с другой стороны, чтобы показать, как Всеблагой и Величайший Бог заставил служить невыразимым предписаниям своей Благодати установления своего Провидения, посредством которого он направлял вещи человеческие у всех наций.
