CVIII. Таковым же было и Подразделение Богов: во-первых – Боги, созданные Gentes Majores, т. е. семьями до возникновения городов; у Греков и Латинян несомненно, а здесь будет доказано, что также и у первых Ассирийцев (т. е. у Халдеев), у Финикиян и Египтян их было двенадцать; это число было настолько известно у Греков, что они обозначали всех этих Богов одним единственным словом ScoSc^a; в путанной форме они были собраны в латинском дистихе, приведенном в «Основаниях Всеобщего Права”
{113}; поэтому здесь, во Второй Книге, они будут расположены в следующем порядке посредством Естественной Теогонии, т. е. естественного возникновения Богов в сознании Греков: Юпитер, Юнона, Диана, Аполлон, Вулкан, Сатурн, Веста, Марс, Венера, Минерва, Меркурий, Нептун. – Во-вторых – Боги, созданные Gentes minores, т. е. Боги, созданные народом, как, например, Ромул, которого после его смерти римский народ назвал Богом Квирином.
Эти три Аксиомы показывают, что три системы – Гроция, Зельдена и Пуфендорфа – недостаточны в самых своих Основаниях, так как они начинают с Наций, рассматриваемых в целостном Сообществе всего Человеческого Рода, тогда как последний начался у всех первых наций, как это будет здесь показано, со времени Семей, поклонявшихся Родовым богам, называемым Di majores.
CIX. Люди неразвитые
{114} считают правом лишь то, что выражено в словах.
СХ. Есть золотое определение Гражданской Справедливости у Ульпиана: probabilis quaedam ratio, тщт omnibus hominibus naturaliter cognita (как, например, Естественная Справедливость), sed paucis tantum qui prudentia, usu, doctrina praediti didicerunt quae ad societatis humanae conservationem sunt necessaria
{115}; теперь мы это называем Государственной Пользой.
CXI. Достоверное в Законах – это потемки для Разума, даже если он поддержан Авторитетом; поэтому законы оказываются суровыми на практике, и поэтому мы вынуждены следовать им на практике, считая высказывания их достоверными (certum на хорошем латинском языке означает «примененное к отдельному случаю», или, говоря языком Схолы, individuatum). В этом смысле certum и commune с настоящим латинским изяществом вполне противопоставлены друг другу.
Эта Аксиома вместе с двумя следующими определениями составляет Основание Строгого Права, которое руководствуется Гражданской справедливостью; на Достоверности этого права, т. е. на определенной особенности его слов, естественно успокаиваются варвары с их идеями, направленными лишь на частное, и считают правом то, что вытекает буквально из закона. Поэтому то, что о подобных случаях говорит Ульпиан: lex dura est, sed scripta est, ты можешь высказать гораздо красивее по-латыни и с большим юридическим изяществом: lex dura est, sed certa est
{116}.
CXII. Люди просвещенные считают правом все то, что продиктовано разной для всех полезностью в каждом отдельном случае
{117}.
CXIII. Истинность Законов – это некий свет и сияние, которым их освещает Естественный Разум. Поэтому часто Юристы
[89] пользуются словами verum est вместо aequum est
{118}.
Это определение, как и CXI, – частные положения, выставленные для того, чтобы получить доказательства применительно к частной теме Естественного Права Народов; они вытекают из двух главных положений – IX и X, трактующих вообще об Истинном и Достоверном, которые выставлены для того, чтобы можно было сделать выводы применительно ко всем темам, здесь разбираемым.
CXIV. Естественная Справедливость вполне развитого Человеческого Разума – это практика Мудрости в делах пользы, так как Мудрость во всем объеме – не что иное, как Наука о таком употреблении вещей, какое они имеют в природе.
Эта Аксиома вместе с двумя следующими за ней определениями составляет Основание Милостивого Права, направляемого Естественной Справедливостью: последняя свойственна всем культурным Нациям. Как будет показано, из этой Общественной Школы вышли Философы.
Все эти шесть последних Положений подтверждают, что Провидение было Установителем Естественного Права Народов. Оно допустило следующее: так как в течение долгих веков нации должны были жить, не понимая Истины и Естественной Справедливости (позднее ее разъяснили Философы), то они придерживались Достоверной и Гражданской Справедливости, точнейшим образом соблюдая слова установлений и законов; эти слова принудили их исполнять законы в общей форме (даже в тех случаях, когда они оказывались суровыми), чтобы сохранились Нации.
И так как эти же шесть Положений были неизвестны трем Главным исследователям Естественного Права Народов
{119}, то оказалось, что все трое ошибались в обосновании своих Систем: они думали, что Естественная Справедливость в своей наилучшей идее была понята языческими нациями с самого начала, причем они не учитывали, что должно было пройти около двух тысяч лет, пока в каждой из них появились Философы; они не выделяли также одного народа, пользовавшегося особым покровительством истинного Бога.
Об основаниях
Теперь, чтобы испробовать, насколько Положения, перечисленные до сих пор в качестве Элементов данной Науки, могут придать форму материалу, выставленному с самого начала в Хронологической Таблице, мы просим читателя поразмыслить над тем, что было написано до сих пор об Основаниях какой-либо части божественного и человеческого знания Язычников, и посмотреть, расходится ли оно в чем-нибудь с нашими Положениями – со всеми, со многими или только с одним, ведь противоречить одному значит противоречить всем, так как каждое из этих Положений согласуется со всеми другими. Если читатель сделает такое сопоставление, то он, несомненно, убедится
[90], что все, до сих пор написанное, – обрывки смутных воспоминаний, образы плохо управляемой фантазии, что ничто здесь не порождено пониманием, так как разум оставался в стороне, вследствие двоякого рода тщеславия, указанного нами в Аксиомах
{120}. Итак, раз тщеславие наций (каждая из них хочет быть первой в Мире) лишает нас надежды найти Основания данной Науки у Филологов, а с другой стороны, тщеславие Ученых (они хотят, чтобы то, что они знают, было известно в самом совершенном виде с сотворения мира) делает для нас безнадежными поиски этих Оснований у Философов, то в настоящем Исследовании мы должны поступить так, как если бы вообще в Мире не было книг.
