– Короче, Мельников, пока не поправится водитель, будешь там, – поставил точку Медведев. – Приказ ясен?
– Да. – Энтузиазма в моём голосе командир не услышал.
– На всё про всё у тебя полчаса, – с металлическими нотками скомандовал он мне. – Выполнять. – Да, ему тоже это не нравится, но ничего страшного, перегонит Мельников броневик и останется в Борзе, куда перебрасывают не только взвод Сарнова, но и их с танкистами Потапчука.
Старенький разъездной «фиат» забросил нас к вокзалу. Хм, интересно, как этот раритет ещё бегает? И где запчасти на него берут?
– Всё, приехали, – сообщил нам водитель, заодно прогнав у меня явно не нужные в данный момент мысли.
Выбравшись из кузова, я вопросительно посмотрел на Сарнова.
– Пошли, тут недалеко, – приободрил меня.
– Это хорошо.
Поправив карабин и сидор, я пошёл вслед за ним. Хотя нутром и понимал, что такое вот «перевооружение» полностью оправданно (автомат и тем более кольт – лакомый кусок для любого командира), но всё равно царапнуло меня. Будто навсегда со мной расставались, а карабин и старый наган… такого добра хватало у всех.
Поплутав между вагонами, мы вышли к эшелону. Как я и думал, стоял он у того же пандуса, где мы разгружали свою технику. БА-27 я узнал сразу, несмотря на укрывавший её брезент. Из вагона выскочил боец в танковой форме и побежал к нам. Низкорослый, словно квадрат на ножках, он выглядел потешно.
– Товарищ комвзвода, тут дохтур приходил… – Он замялся, по-видимому, дальше вести были неважнецкие. – Сидоров серьёзно болен, вроде как воспаление легких…
Я про себя отметил: столь, можно сказать, родственный разговор… Ну да, командирский экипаж всегда чуть больше себе позволял.
– Ясно. Знакомься, Михалыч, вот этот боец за Ивана пока побудет. Пойдём. – И, посмотрев на меня, усмехнулся: – Боец Мельников, похоже, ты у нас задержишься.
Ага, до первого особиста, а потом полечу обратно быстрее собственного визга. Ты, товарищ взводный, моей биографии не знаешь, а Медведев не особо распространялся. Самое главное для меня в данный момент – сохранить свой арсенал, а то ухарей разных хватает, могут и на наган позариться. Хотя оружия не знают, а всё туда же, мол, тебе оно ни к чему, молод ещё.
Я хмыкнул, вспоминая свой диалог двухдневной давности с «чоновцами». С приставкой недо… О чём и сказал в глаза той гниде. Новоявленное начальство на хмык внимания не обратило, ему явно не до того было. История, кстати, весьма поучительная. Всё началось из-за моего возраста, будь он неладен. Я тогда привёз кимовцам документы очередного собрания. Вожак танкистов мне их вручил уже перед выездом, дел у него – выше крыши, а мне по пути, почему бы не помочь парню? Подъезжаю к подъезду, а там стоят два гаврика. Все из себя героические, винтовки, подсумки. Прям лейб-гвардия и щенячий восторг от своей значимости. Естественно, просят меня подождать. Что ж, всё правильно. Жду разводящего, молодцы, знают службу.
– Документы, – с ходу выпаливает вышедший из здания хомо, но, судя по морде не отягощенного интеллектом лица, он отнюдь не сапиенс.
– Вот, – достаю их из кармана и протягиваю этому павлину.
А как ещё назвать человека, одетого в старую кожаную куртку самокатчиков? С маузером аж первой серии, С-96, да-да, той самой дурой. Причём ремень он так подтянул, что кобура у него в районе пояса болтается. Как ему удастся при необходимости вытащить пистолет, для меня загадка. Но на такие мелочи ему явно плевать. И начинает он корчить из себя большого начальника. Мол, раз кимовского билета нет, то я, значит, подозрительный, и меня следует задержать. Это сейчас смешно, а тогда… При мне документы служебные, за них я головой отвечаю. А этот селянин за маузером тянется. Ситуация мигом накалилась. Часовые винтовки начинают снимать… Меня от трибунала, а их от смерти спас вышедший знающий меня в лицо райкомовец. Мы с ним как раз у танкистов и пересекались раза четыре. Он сразу сообразил, что к чему, и отправил этих горе-вояк в караулку, не употребляя обычных в таких случаях матюков. Забрал у меня злополучные протоколы и выдал расписку об их получении. Но я больше туда не ездил, на хрен, хотя вожак на меня и жаловался ротному.
Едва войдя в теплушку, я нос к носу столкнулся с бойцом, намеревавшимся выйти на перрон.
– Знакомься, Костя, это боец Мельников, – представил меня Сарнов. – А это наш водитель, боец Тельцов. – И рванул по своим делам.
Парень моего роста, правда, чуть плотнее. И всего на пару лет старше. Но, похоже, наглый.
– Рассказывай, – покровительственно кинул Тельцов.
Видать, углядел знаки автомобильных частей у меня, да и собственный «треугольник» вкупе с «броневиком» не даёт жить спокойно. Пара бойцов, укладывавшая дрова у «буржуйки», отвлеклась от своего дела и с интересом стала смотреть, как будет вести себя пришлый пацан.
– О чём рассказывать-то? – Я спокойно смотрел, но не в глаза, а в переносицу. Человека такое нервирует.
– Ты давай не валяй ваньку, – завёлся тот.
К нам подошёл ещё один боец, как потом узнал – башнёр Шейко, но пока он не вмешивался.
– А ты мне кто?
Вопрос поставил всех в тупик. Ну как же, у вопрошающего цельный треугольник! Тельцов аж побледнел от злости, зато хохол слишком цепко посмотрел на меня. У, волчара…
– Из «бывших», что ли? – усмехнулся Шейко.
– Допустим, и что дальше? – спокойно произнёс я, стараясь не накалять ситуацию.
Вот только это кое-кого не остановило.
– Ах ты, контра… – взвился было Тельцов.
– Пасть закрыл. – У меня в руках мгновенно оказался карабин.
Нет, стрелять я не собирался, просто оружие очень хорошо остужает буйные головы. Можно ведь им и по хребтине или, уж если особо не понятливый, то и по буйной головушке приложить для вразумления. Тот, опасливо косясь на меня, чуть сдвинулся. Я, поняв, что визави «остепенился», однако вешать ствол на плечо не торопился. И, игнорируя «киндера», обратился к башнёру:
– Думаешь, я, как только возможность представится, сразу туда? – махнул головой в сторону Китая. – Нет, шалишь! У меня к ним свои счёты. Ты что-нибудь про девятисотый год слышал от местных?
– Разное говорили, – дипломатично ответил тот, явно ожидая продолжения.
– Мой двоюродный дядя был в отряде инженера Верховского. А мать чудом выжила у Сеньсиня. Ответ понятен?
[2]
А вот меня торкнуло по-настоящему, такое не подделать. Видать, застарелая ненависть у парнишки была, хорошо запомнил рассказы.
