– Товарищ командир, – протягивает мне ещё одну кружку дымящегося чая заряжающий.
Аромат чувствуется даже отсюда. Не иначе Петрович вновь расщедрился на мёд? Ну, ему виднее, человек бывалый. Отхлёбываю немного. Ах, какая благодать! В нутро вливается горячая струя, постепенно разогревая замерзающий организм.
Тэк-с, продолжим. Тридцать точно, с этим никто спорить не будет. Во время прорыва обороны пулемёт с расчетом и… и сколько пехтуры? М-да, непонятно, плевать, запишем пять. Хотя Самойлов проверял, потом там с полтора десятка насчитал. Ладно, пойдут в счёт войны. Теперь вон те голубчики, что в засаду попали. С ними всё ясно и понятно.
– Началось, – глухо произнёс Уваров.
Вспухший комок шрапнели над позициями пехоты не оставлял другого толкования.
– Ждём наблюдателя.
Выставленный пост на склоне высоты давал нормальный обзор, и любые ухищрения китайцев были видны как на ладони.
– Вон, бежит.
– Заводи. – Нервяк потряхивал, и, чтобы успокоиться, я вцепился в ручку на двери, левой придерживая бинокль. – И давай к нему.
Ромка завёл двигатель и потихоньку стал двигаться к спешащему к нам разведчику.
– Ну, что там? – выскочил я из машины и тут же взял в оборот Петра.
– Орудия развернули и пехоту до взвода по обеим сторонам дороги посадили. Да, – по-видимому, решил он добить меня, – телегу поперёк поставили. Не проехать.
– Если откатить? – авантюра, конечно, но всё же…
– Нет, они передние колёса сняли, – похоронил все надежды Пётр.
– Ясно. Давай к Самойлову. Петрович, работаем на тебя. Главное – сбить им порыв. Пусть носом в землю лежат. Нам необходимо время выиграть.
– Ясно, – просипел в наушниках его голос.
– Вперёд, – ткнул я в плечо Уварова. – Идём потихоньку…
Для комбата 104-го полка все действия противника «читались» легко. Никаких изысков, одна голая сила. Китайский командир вскрыл его численность, наличие огневых средств, примерно конечно, и сейчас нацелился одним ударом занять высоту. Учитывая их колоссальное численное преимущество, наше положение было незавидным. И плевать, что воюют китайцы по старым, ещё довоенным уставам и наставлениям. Плевать! И то, что он сейчас на высоте, тоже плевать. Выбьют в конце концов бойцов, у пулемётов патроны закончатся – и всё, бери высоту.
– Куда, образины, твою три… – Вырвавшаяся у Кузнецова словесная конструкция описывала умственные способности торопыг и их близкую и дальнюю родню. – Поздно, собаки, да хрен с вами, не жалко. Пулемёты сохраннее будут.
Пулемёты, слава богу, молчали, а вот китайские пушкари, похоже, поймали кураж и теперь весьма успешно перепахивали ячейки горе-стрелков.
– Всё, – произнёс он, когда орудие перенесло огонь на то место, где командиру китайцев показался пулемёт, и окликнул посыльного: – Пархоменко, живо пробегись, глянь, что с бойцами. Только не высовывайся, ползи.
– Понял, тащ комбат.
Разбитной уроженец Рыбинска ловко выскользнул из ячейки и короткими перебежками рванул к ещё курящимся дымком воронкам.
– Ну вот, добро пожаловать. – Антип аккуратно пристроил свой ручник (ага, хрен с рук стрельнёшь-то) и первой же короткой, патронов в пять, очередью умудрился зацепить парочку китайцев. – Не нравится! А так? – Длинной очередью прошёлся по группке сгрудившихся солдат. Те порскнули в разные стороны, оставив на снегу четверых. – А, мать… – с досадой стукнул он кулаком о бруствер. – Ну кто так стреляет?! Да выставь прицел-то!
Увы, пехота продолжала азартно палить в белый свет, как в копеечку. Ага, наконец подал голос станкач, и тут китайцам не поздоровилось, пулемётчик сумел подловить противника, и солдаты, напоровшись на невидимое препятствие, стали падать.
– Держимся, – прошептал комбат.
Всё же совет паренька оказался правильным. Тогда он, к удивлению, не орал, а просто руками «слепил» пулемётное гнездо. Махнув рукой, всё равно, мол, согласился, и вот теперь пришлось убедиться в правоте пацана. Фронтальная сторона пулемётного гнезда, усиленная всем, чем можно, надёжно прикрывала расчёт от пуль, да и от осколков снарядов и каменной крошки.
– Тащ командир, – буквально стёк вниз Пархоменко, – плохо дело. – Отдуваясь, хватая воздух открытым ртом, продолжил: – Побили наших и ротного тоже. Там щас Ерёма из отдельных, а взводных поранили, китайцы голову поднять не дают. Только пулемётчики из этих, мотоциклистов, – с трудом выговорил он, – китайцев задержали.
– Ничего… – Закусив губу, Кузнецов смотрел, как противник пытается надавить на его левый фланг. Правильно, поганцы, рассчитали, вон и пулемёты поставили, сейчас начнут «крыть». – А накося!
Лихо вылетевший броневик развернулся на дороге и начал выплёвывать шрапнель, стараясь пройтись по большей площади. Судя по всему, это китайцам не понравилось, и они начали откатываться назад и, самое главное, залегать. Убедившись, что атака захлебнулась, броневик развернулся и на скорости укатил обратно. Посланные по нему снаряды рванули в стороне, не причинив ему вреда…
– Уф… – тряхнув головой, словно конь, я откинулся на сиденье. – Если мне слух не изменяет, штук двадцать снарядов их артиллерия выпустила.
– На измор хочешь взять, – с тоской посмотрел на катавшиеся под ногами гильзы Серов. – Мы, между прочим, три десятка потратили. Пара таких вылазок – и всё, только пулемёт.
– Не пара, – сплюнул я от злости. – Этот заезд – и шабаш. Работает «максимка». Иначе прикрыть пехоту будет нечем.
– Командир, – прервал нас Ромка, – слушай…
– Твою мать! Гильзы за борт, пополняем бэка! – просипел я, едва услышав звуки разрывов.
Похоже, китайцы решили прорваться любой ценой. На меня они махнули рукой, и второе орудие сейчас вместо того, чтобы ждать меня, присоединилось к своей товарке…
– …Господи Иисусе, да… – тихий шёпот Пархоменко, произносившего молитву, неожиданно успокоил Кузнецова.
Словно он скинул полтора десятка лет и вновь сидит под Танненбергом, ожидая, когда наконец германец закончит кидаться снарядами.
– Не дрейфь, – подбодрил он бледного посыльного. – Это они так пугают.
А много ли тому надо? Вот уже и розоветь начал.
Вообще-то особых проблем огонь не доставлял. Мазали китайцы безбожно, хотя пару раз комбату показалось, что снаряды легли куда нужно. Ну, тут уже поделать ничего нельзя. А так пока батальон держался, хотя и с потерями, но с места срываться не собирался. Правый фланг хорошо поддержал броневик, вон сколь накрошил, навскидку – не менее тридцати. Это кто лежит, и не меньше в тыл отползли. А вот левый жмут, и жмут крепко. И пулемёты туда кинули, и пехоту, но если не подойдёт помощь, сомнут. И всё, придётся отступать… Хотя чего врать себе-то? Побегут, побегут!
Удар в спину отбросил Кузнецова на дно окопа.
