Следующий император Феодосий продлил действие договора; а его преемник, Лев Исаврийский, очевидно, подтвердил его через своего посланника, Сисинна Риндакия. В 717 г., когда арабы предприняли вторую великую осаду Константинополя, Тервель помог защитникам империи, совершив набег на арабский лагерь и получив большую прибыль
[70]. Но в следующем году, после того как арабы бежали, Тервель уже не был настроен благожелательно по отношению к императору Льву и даже позволил вовлечь себя в интригу в пользу бывшего императора, который родом был из Фессалоник и имел поддержку Сисинна. Однако дело ничем не завершилось, и некоторое время спустя, в мае 718 г., Тервель умер
[71].
Царствование Тервеля не было спокойным, а его политику можно назвать изменчивой и упрямой. Однако она вполне была оправданна его достижениями. Готовность хана вмешаться в решение внутренних проблем империи, несмотря на нарушения мира со стороны императора, сделала его слишком ценной фигурой в императорской политике. В те сложные годы ни один император не мог позволить себе начать поход против булгар ради уничтожения агрессивных варваров. Юстиниан II, который один предпринял краткую и закончившуюся бедствием попытку похода против Болгарии, не осмелился более повторить эксперимент, страшась потерять свою лучшую поддержку в лице хана. Тем временем незаменимый Тервель укрепил собственные позиции. Граница его государства была отодвинута дальше на юг через Гем, охватив Загорию, и протянулась до Родопских гор. Нам не известно, как далеко на запад она уходила; Сардика и Филиппополь оставались императорскими крепостями, но булгарское влияние в этом регионе постоянно росло; тревожную обстановку для империи создавали интриганы из Фессалоник, находившиеся в тесном контакте с ханом. Но еще более тревожным обстоятельством для императора стало окончательное закрепление булгар на своей земле. Прибывшие на эту территорию кочевники тридцать лет назад сейчас уже управляли царством за Дунаем и во Фракии и при этом находились в безопасности, чтобы иметь возможность получать торговую прибыль. Булгары все еще сохраняли свое племенное отличие от славян; и, кроме территории, расположенной вокруг государственного центра (которая, видимо, оставалась в большей степени булгарской), они являлись только землевладельческой, становящейся аристократией. Их, без сомнения, можно сравнить с норманнами, которым три столетия спустя предстояло организовать отсталых англо-саксов. Но определенное смешение между племенами было неизбежным; хотя еще оставалось много славян, сопротивлявшихся булгарскому вторжению. Нам не известны детали племенного укрепления, но то, что оно происходило, доказано событиями следующей половины столетия. В течение тридцати семи лет после последней интриги Тервеля императорские хронисты ничего не сообщают о булгарах. Даже болгарский «Именинник» не сообщает нам имя его преемника, который правил в течение шести лет, до 724 г. За ним на трон взошел хан Севар, управлявший государством до 739 г.; но о нем мы ничего не знаем, кроме того, что он являлся, как и его предшественники, представителем семьи Дуло. Севар стал последним правителем из великого дома Аттилы
[72].
Конец старой почтенной династии обозначил период гражданских войн. Булгарские аристократы и бояре слишком ревностно относились друг к другу, чтобы подчиниться на длительное время правлению кого бы то ни было из своего числа. Более того, они раскололись на две группы. Одна, неверно трактуя политику Тервеля, выступала за согласие с империей и высоко ценила комфорт, созданный Византийской цивилизацией. Другая презирала соблазнительную роскошь и императорские концепции Византии и была готова начать войну. Преемником последнего Дулона стал боярин по имени Кормисош, происходивший из семьи Вокил или Укил. Кормисош принадлежал, по-видимому, к провизантийской группировке; установив мир, он утвердил себя на троне на шестнадцать лет, пока в 755 г. обстоятельства не вынудили его вступить в войну.
В период правления великих Исаврийцев, Льва III и Константина V, империя переживала не только религиозный раскол, но и политическую реорганизацию, что создало выгодные стратегические позиции последнему императору для нанесения удара по соседям. Хотя рядовые граждане Византии и могли сожалеть об утраченных образах и называли своего гонителя Копронимом, «гноеименитым», армия оставалась ему преданна; а он, в свою очередь, сделал ее верховной силой в государстве. В 755 г. Константин перевез большое число армян из Феодосиуполя и сирийцев из Мелитины на фракийскую границу, где он построил для них крепости, которые должны были стать им новым домом и защитой. Булгары потребовали дань и возмещения за строительство новых крепостей, что вполне могло послужить поводом для раскола мира, заключенного Феодосием
[73]. Но Константин отослал булгарских послов с оскорблениями, и поэтому Кормисош был вынужден уступить давлению партии войны и вступил на территорию империи.
Булгары прошли с триумфом вплоть до Длинных Стен; но внезапно Константин напал на них и обратил в бегство. Во время беспорядочного отступления булгар император нанес им тяжелые потери
[74]. Историю последующей кампании еще более трудно расшифровать; наши два источника, Феофан и Никифор, не согласуются друг с другом. Первый отчет о событиях только упоминает об ужасной победе булгар в ущелье Берегава в 759 г., а рассказ второго автора, более детальный, но менее датированный, рассказывает о значительной кампании, которая последовала за набегом 755 г., но была завершена к 762 г., ознаменовав кульминацию в победе императора в Маркеллах. Ни один хронист, по-видимому, не слышал об описании сражений другим автором. Поскольку Никифор более убедителен, необходимо следовать его описаниям, добавляя даты и катастрофу в Берегаве. Видимо, тогда Константин решил развить свою победу. Вскоре он привел армию морем к устью Дуная и, высадясь там, прошел победоносным маршем через Болгарию, разоряя земли и захватывая население в плен, и, наконец, разгромил булгарскую армию рядом с фортом, называемым Маркеллами, недалеко от императорской границы
[75]. Сражение должно было произойти в течение 756 или 757 гг. В 758 г., как мы знаем из сообщений Феофана, Константин был занят, подчиняя славян фракийской и македонской границ — они, без сомнения, воспользовались войной между двумя господами, чтобы добиться своей независимости. Константин решительно заставил их вновь подчиниться себе. В 759 г. вполне возможно, произошло сражение, описанное Феофаном, при Берегаве. Возможно, Константин сам не присутствовал на сражении, поэтому Никифор ничего не сообщает о нем. Никифор предполагает, что Константин одержал победу над большим числом племен в Болгарии; но к концу кампании стало ясно, что он еще не мог удерживать свою власть над ними. Вероятно, поэтому он оставил за собой оккупационную армию, которая, однако, потерпела жестокое поражение от булгар, когда проходила через ущелья Берегавы, по дороге Диамполь — Плиска, и была вынуждена очистить Болгарию. Среди погибших там был стратег фракийского полка и многие другие выдающиеся солдаты. Но, несмотря на эту неудачу, значение которой Феофан, возможно, преувеличил, кампания была в целом благоприятна для императора, и булгары стремились к миру, показывая готовность отказаться от дани и предлагая заложников
[76].
