Симеон был захвачен в плен. Печенеги вели себя намного хуже, чем мадьяры, и князь едва ли мог надеяться повторить свою хитрую дипломатию двадцатилетней давности. Но фортуна благоволила ему, и настолько неожиданно, что мы едва ли можем сомневаться в том, что он облегчил ей работу взяткой. Иоанн Вогас достиг Дуная, руководя печенежскими ордами; но там он поссорился с императорским адмиралом Романом Лакапином, и Роман отказался перевозить варваров. Они, утомленные задержкой, не стали ждать; насытившись разрушениями и, вероятно, заняв половину Валахии, возвратились в свои дома. Тогда многие подозревали Романа в некоторой двуличности, но не доказали данного факта. Роман был, конечно, честолюбив и недобросовестен в своих амбициях; также нужно полагать, что золото Симеона повлияло на его действия
[346].
Спасенный от печенегов, Симеон мог ожидать наступления будущего более уверенно. Он, вероятно, как представляется справедливым, потерял последнюю область на другой стороне Дуная, но данная потеря имела очень незначительные для него последствия; Дунай представлял гораздо более надежную границу. Однако главная армия Империи являлась мощной силой. И судьба еще раз повернулась лицом к Симеону. Императрица была плохим судьей для солдата. Ее главнокомандующий, доместик схол, Лев Фока, был сыном великого Никифора Фоки, но лишенный способностей своего отца. Его кампания была достаточно хорошо запланирована. После фиаско на Дунае императорский флот подошел вдоль побережья к Месемврии, порту на полуострове за пограничной линией, все еще удерживаемому Империей. Туда Фока направил свою армию, надеясь, вероятно, получить подкрепления прежде, чем он углубится и ударит по Преславу.
Симеон ждал на холмах, ища возможности напасть. Она наступила, когда императорские отряды обогнули залив Бургас и направились на северо-запад, к Месемврии. Там находился небольшой поток, называемый Ахелой, недалеко от Анхиала. 20 августа Фока там остановился, не побеспокоясь о должном расположении своих отрядов. Внезапно Симеон сошел с холмов и напал на ничего неподозревающую армию. Что произошло в точности, никто не знал, кроме того, что началась паника и почти вся императорская армия была вырезана. Кости ее белели на поле еще полстолетия спустя. Только Фока и несколько несчастных беглецов смогли достичь Месемврии. Многие из солдат бежали к побережью, но флот, который должен был быть рядом, чтобы спасти их, уже отплыл в Босфор
[347].
Победа восстановила амбиции Симеона. Он прибыл, пройдя вниз через Фракию, к столице. Зоя собрала другую армию, но снова она поставила ее под руководство Льва Фоки. И снова Фока повел ее к бедствию. Поскольку она расположилась в Катасирте, в предместьях города, булгары напали на нее ночью и разбили
[348].
После второй победы Симеон мог бы с успехом напасть на город, но он не осмелился; и даже сами греки были убеждены, что их стены были неприступны. Переговоры оказались невозможны; Симеон требовал то, с чем Зоя не могла согласиться. И Николай, хотя ради патриаршества отмежевался от политики Зои, видимо, также расценивал условия Симеона как невыполнимые
[349]. Но пока никаких дальнейших нападений не последовало. Заканчивался год, и Симеон ушел зимовать в Болгарию.
918 г. прошел в Константинополе печально и дико. Зоя потеряла власть. У нее всегда были враги, и теперь ее бедствия стоили ей любви народных масс. Произошла борьба, чтобы занять императорский трон. У Симеона появилась превосходная возможность вновь подойти к городу; и, воспользовавшись атмосферой нелояльности и интриг, он мог бы легко получить доступ за стены. Но Симеон не пришел к городу. Зоя, несмотря на неудачи, достигла одной большой победы: она связала Симеона в другом месте. Более пятидесяти лет Болгария жила мирно со своими сербскими соседями. В течение этих лет Сербия приобрела выгоды, приняв христианство, и обратилась к Болгарии как к источнику христианской культуры. Недавно, под властью князя Петра, она расширила свою территорию в Боснии и достигла некоторого процветания. В 917 г., как раз после Ахелоя, посольство от императрицы достигло двора Петра и указало ему на опасности слишком мощной Болгарии. Петр был убежден данным аргументом и обещал напасть на Симеона неожиданно в тылу. Но у Петра были соперники; рост Сербии встревожил родственные морские княжества, теперь попавшие под гегемонию Михаила, князя Захлумии, недобросовестного пирата и разбойника, территория которого протянулась по побережью на север от Рагузы. Михаил уже когда-то демонстрировал свою вражду империи, захватив сына венецианского дожа на его пути домой из Константинополя и послав его к Симеону, тому, у кого венецианцы должны были выкупить сына дожа
[350]. Теперь он узнал о союзе сербов с греками и сразу передал информацию Симеону. Симеон решил ударить первым; соответственно, в 918 г. его военачальники Мармаин и Сигрица вторглись в Сербию. Они преуспели в опустошении страны; и когда Петр приехал, чтобы заключить с ними мир, они предательски захватили его и отвезли в Болгарию. На сербский трон они посадили его двоюродного брата Павла, князя, который долгое время находился в качестве заложника при булгарском дворе
[351].
