Таким образом, на сорок лет в Болгарии установилась некая пародия на мир. Наконец, в 965 г. царица Мария-Ирина, возглавившая мирную партию, умерла. Прожитые годы не укрепили характер Петра, и, лишившись своей жены, защищавшей мир, он почти сразу попал под влияние воинственных бояр, которые рекомендовали ему продемонстрировать храбрый и агрессивный настрой в отношении Константинополя. В самом Константинополе изменилась ситуация. Император Роман Лакапин, противник Симеона, уже давно оставил трон и умер кающимся монахом; Константин Багрянородный, восстановленный в качестве законного наследника, также умер; даже его сын, второй Роман, внук старого Лакапина, окончил свой земной путь. Императорская корона сейчас официально принадлежала двум Маленьким мальчикам, сыновьям Романа II. Младший, Константин, был ленивым ребенком. Старшего звали Василием, и позднее его фамилия внушала ужас болгарам. Их мать, прекрасная императрица Феофана, помня о судьбе Зои Карвонопсины, удержала свою власть благодаря второму браку; ее мужем стал императорский главнокомандующий Никифор Фока, внук первого Никифора Фоки и племянник погибшего у Ахелоя. Никифор, благодаря своим умениям и данному браку, теперь крепко сидел на императорском троне со своими пасынками и стал императором-сопровителем и регентом империи.
Со стороны булгар было бы мудрым не провоцировать воина-императора, который отвоевал остров Крит у неверных и одерживал победы на Востоке. Но булгары надеялись, что Никифор будет занят борьбой с сарацинами и поэтому уступит требованиям Болгарии, если она покажет свой воинственный дух. Итак, когда Никифор вернулся в Константинополь на зиму 965/6 гг., чувствуя себя уверенно после успешного захвата Тарса, к нему обратилось посольство от булгарского царя для получения «традиционной дани»
[444].
Эта дань представляла собой выплаты, с которыми Империя согласилась, заключив в 927 г. мир, действовавший в течение жизни царицы. Требование Петра выплатить дань после ее смерти явилось актом недопустимой агрессии; поскольку данные выплаты фактически являлись приданым, посольство булгар нанесло невыносимое оскорбление императору. Прием был краток и неприятен, так как разъярил Никифора; он задал риторический вопрос своему отцу, кесарю Варде, что могли подразумевать булгарские послы, требуя дани от римского императора. После этого Никифор повернулся к послам и нанес им оскорбление, назвав булгарский народ грязными попрошайками, а их царя не императором, а князем, одетым в шкуры
[445]. Его отказ был категорическим; несчастные болгары, испытав унижения также от придворных, были лишены аудиенции.
Данная аудиенция, почти беспрецедентная в истории императорского этикета, напоминает только прием Александром посланников Симеона в 913 г. Однако Петр не был похож на Симеона, как и Никифор — на Александра. Гнев императора был реальным, а вовсе не пьяной бравадой. Более того, он не ограничился словами, тотчас же отправившись с большой армией к границе и захватив несколько болгарских фортов, которые все еще стояли на охране Великого Заграждения; но он не хотел проводить военную кампанию в Болгарии, далекой стране, на земле которой было пролито столь много крови императорских военачальников и солдат, так как он все еще не решил свои задачи на Востоке. Император думал о более легком способе решить булгарскую проблему, который был продиктован традициями византийской дипломатии. Русы являлись энергичным народом, располагавшимся на землях за Болгарией. Они могли оказаться полезными императору. Но в этот период времени предпринимать что-либо не было надобности. Петр был напуган тем результатом, к которому привел его агрессивный жест. Он спешно отправил посольство к императору, чтобы просить его о мире, отказавшись, как мы можем предполагать, от своего требования «дани» и предложив двух сынов, Бориса и Романа, в качестве заложников — акт, который не был столь оскорбителен, как может показаться; молодые люди просто ехали в Константинополь, как в свое время Симеон, чтобы закончить там свое обучение, где они получали образование, достойное цивилизованных правителей. То, что они находились во власти императора, не представляло серьезной проблемы.
Данный эпизод предоставил Никифору пищу для размышлений. В течение сорока лет Империя игнорировала Болгарию; но Болгария не потеряла свой воинственный характер. Лишь усталость сохраняла в стране спокойствие; если бы ей было предоставлено достаточно время, чтобы оправиться, эпоха Симеона могла вновь возвратиться. Никифор продолжил переговоры с русами
[446].
Императорский посол, патрикий Калокир, прибывший к русскому двору, являлся сыном главного чиновника из Херсонеса, императорской колонии в Крыму, откуда отправлялось большинство миссий в Степь. Калокир, проживший большую часть жизни в родном крае, превосходно подходил для того, чтобы вести дела с дикими соседними племенами, так как хорошо знал их языки и привычки. Кроме того, он взял с собой сумму денег, огромную даже для тех дней массового взяточничества, — 1500 фунтов золотом. Русский правитель, язычник-варяг, великий князь Святослав, стал легкой добычей взяток и уговоров посла. Он был молодым человеком, недавно освободившимся от опеки своей строгой матери христианки, великой княгини Ольги, и уже успешно вел войны против своих соседей в степях. Он был честолюбив и нетерпелив, стремясь продемонстрировать свое военное искусство. К лету 967 г. русы были готовы к нападению на Болгарию.
В июне 967 г. император Никифор перешел границу, чтобы осмотреть защитные сооружения, — полезная предосторожность, когда со дня на день должна была начаться война. В то же самое время, он желал успокоить свою совесть, поскольку призвал варваров-язычников выступить против христианской страны, с которой пребывал в мире. Поэтому император написал булгарскому царю, обвинив его в том, что тот так часто разрешал мадьярам пересекать Дунай и проникать в Империю. Петр не ответил на него. Царь с удовольствием помешал бы мадьярам совершать набеги на его страну, но он не обладал для этого достаточной силой; поэтому, когда мадьяры вторгались в Болгарию, он желал, чтобы те как можно быстрее уходили в области другого правителя. Ответ булгарского царя не удовлетворил императора, в связи с чем Никифор считал свои действия оправданными
[447]. Уверенный в том, что русы выполнят данные обещания, он вновь направил свое внимание на Восток.
В августе Святослав пересек Дунай с Калокиром, который сопровождал его и шестнадцать тысяч воинов. Булгары были предупреждены и послали вдвое превосходящее войско, чтобы воспрепятствовать его высадке на южном берегу; но они были жестоко разбиты и бежали к крепости Дристра (Доростол). Святослав разорил север страны, захватив двадцать четыре города, и утвердился на зимнее время в том же самом районе Огла, где жил Аспарух, булгарский хан. Затем Святослав переместил свой двор в Преслав-на-Дунае, Малый Преслав (Переяславец), крепость, которая контролировала речную дельту. Туда император отправил ему дополнительные денежные субсидии
[448], и следующей весной Святослав вторгся на юг страны, разоряя булгарскую землю еще более жестоко, чем прежде.
