Кроме того, первое испытание силы над Болгарией стало гибельным. Летом 986 г., сразу, как только новости из Лариссы достигли императора, он отправился с большой армией в самое сердце Балкан по старой римской дороге мимо Филиппополя. Его целью являлась София, захват которой помешал бы болгарам расширить свою власть на старые восточные провинции. Весть о подходе императора заставила Самуила поспешить назад из Фессалии, и вместе с Аароном и князем-евнухом Романом он двинулся на защиту города. Императорские войска успешно перешли реку Марица и через Ворота Траяна (перевал Капулю-Дербенд) спустились на равнину, на которой находится София. Там они расположились в селе под названием Стопония, по одной из сторон перевала, приблизительно в сорока милях от Софии, чтобы подождать подхода арьергарда. Тем временем у Самуила появилось время занять горы около города. Наконец, в конце июля, Василий вновь двинулся в путь и достиг стен Софии, но предпринятая им осада оказалась неудачной. Вследствие неумелого руководства, вялости — так как осада проходила в середине лета — или простого предательства его солдаты не проявили энтузиазма, в то время как неожиданное нападение болгар на императорских фуражиров создало целый ряд трудностей со снабжением армии. Только по истечении двадцати дней Василий дал приказ отступить. Уже павший духом и огорченный, он узнал о новых тревожных слухах. Ранее император оставил магистра Льва Мелиссина охранять перевал, через который вышел к городу, в то время как доместик Контостефан сообщил, что Мелиссин, которому он отчаянно завидовал, оставил свой пост и предал императора. Поскольку Мелиссин сыграл несколько сомнительную роль в Сирии немногим раньше осады Софии, то слова Контостефана легко пробудили подозрения императора. Василий не мог рисковать своим троном, оставаясь в болгарских землях.
Первый день отступления прошел достаточно спокойно, но императорская армия, расположившаяся лагерем в ту ночь в лесу, была доведена почти до паники слухом, что болгары завладели перевалом, а также полетом блестящего метеора в небе. На следующий день, во вторник, семнадцатого августа, после того как армия вступила на перевал, с гор на нее внезапно чапал Самуил. Резня была страшной — болгары захватили весь императорский обоз. Писатель Лев Диакон спасся только благодаря быстроте своего коня. С жалкими остатками армии император Василий достиг Филиппополя. В пути он обнаружил, что Мелиссин, проявив безупречную верность, оставался на перевале, а вероломным заговорщиком в действительности являлся Контостефан. Оскорбленный и рассерженный Василий достиг Константинополя, дав обет, что однажды отомстит. Выражая разочарование империи, Иоанн Геометр написал другую оду, озаглавленную «На поражение ромеев в болгарском ущелье»
[493].
О событиях следующих лет нам известно немногое. Самуил, очевидно, развивал плоды своей победы, наводнив Восточную Болгарию, захватив старые столицы, Преслав и Плиску, и установив свою власть до побережья Черного моря
[494]. Вскоре после этого он обратил свое внимание на запад, против большого императорского города Диррахия. Мы не знаем, как и когда именно он оказался в его руках, вероятно, это произошло до 989 г. Управление городом было поручено тестю царя, Иоанну Хрисилию
[495]. Захват Диррахия предоставил Болгарии выход к Адриатическому морю и позволил стране вступить в прямой контакт с Западом. Самуил, видимо, уже получил подтверждение своего императорского титула от папы — вероятно, от одной из креатур императоров Саксонской династии, Бенедикта VII, во время войны императора Оттона II против восточной империи в 981 или 982 гг.; конечно, папа не настаивал или не мог настаивать на том, что признание должно было сопровождаться объявлением о его духовном сюзеренитете
[496]. Сейчас, однако, Самуил мог надеяться на небольшую помощь Запада, поскольку правительницей Запада являлась гречанка, императрица-мать Феофано, сестра восточного императора Василия.
Василий оказался неспособен предотвратить экспансию Самуила. С 986 по 989 гг. его внимание снова отвлекли значительные восстания в Азии, возглавляемые Вардой Склиром и Вардой Фокой. 989 г. стал самым мрачным для жителей Константинополя. Седьмого апреля северное полярное сияние осветило небо ужасными столбами огня, предвещавшими горе: вскоре пришли новости, что русы захватили Херсонес, а болгары — Веррию
[497]. Русы вскоре оставили завоеванную территорию, смиренные обращением в христианство и успокоенные заключением брака великого князя с представительницей императорской семьи — Анной, родной сестрой Василия, которая была принесена в жертву, став женой Владимира, сына дикаря Святослава. Но Василий не смог так же легко избавиться от болгар.
Веррия, расположенная среди предгорий Македонии, оставалась одной из самых сильных крепостей, которые охраняли подход к Фессалоникам, и вскоре стало ясно, что объектом притязаний Самуила являлся этот большой морской порт. После захвата Веррии болгары под командованием Димитрия Полемарха, заместителя Самуила, прибегли к хитрости, чтобы захватить также крепость Сервия (Сельфидие)
[498]; болгарские мародеры приступили к завоевании сельской местности вплоть до побережья Эгейского моря. Ситуация стала настолько серьезной, что Василий был вынужден предпринять новые действия. Уже в 988 г. он попытался принять меры против болгарских вторжений, основав колонии армян на македонской границе, но они доказали свою неэффективность. К концу 990 г., однако, император уладил проблемы в Азии и с русами и уже мог планировать более решительные действия.
В начале следующей весны император отправился в Фессалоники. В конце февраля он проехал через фракийское село Дидимотик, где жил в ссылке старый мятежник Варда Склир. Василий решил побеседовать с ним и пригласить участвовать в войне, но Варда отказался под предлогом старости и слабости — его слова подтвердила смерть, наступившая несколькими днями позже, седьмого марта
[499]. Тем временем Василий достиг Фессалоник, где дал обет перед алтарем святого Димитрия, покровителя города и одного из наиболее важных святых, охранявших империю. Он также заручился поддержкой местного живого святого по имени Фотий, который молился за него еженощно в течение всех походов
[500].
