– Ради Шифровальщика предлагаю закопать топор войны и продолжить. Кстати, почему Шифровальщик? Не из-за того ли, что он придумал шифр? Я прав? Оригинально. Ладно, забыли. Позволь высказать свое предположение насчет маски.
Она пила чай, не глядя на Соколова.
– Бык, как воплощение дьявола – это конечно любопытно, но у меня есть иная версия. Рыжие волосы, зеленые глаза, красный цвет, специи, любовь к зиме – все это, назовем пока личными характеристиками некой женщины.
– Со специями не ясно.
– Саша, мы пока только предполагаем. Продолжу. Если все эти подсказки связаны с конкретным лицом, то почему бы и маске не быть среди их числа?
– Пугали в детстве? – Александра задумалась.
– Возможно не самой маской, а предположим… Предположим эта женщина боялась быков.
– Таурофобия, – она сделала пометку темно красным цветом, подумала и написала:
Дьявол и бык. Есть ли связь?
– И если моя версия верна, – Соколов взял первую попавшуюся ручку и добавил:
Если убийца знает о ее боязни быков, то возможно, он знает эту женщину с детства.
Это было неприятно осознавать, но Соколов мог оказаться прав. Большинство страхов родом из детства, а значит надо искать среди близкого окружения загадочной женщины.
– Допустим. И где детектив из Управления предлагает искать неизвестную?
– Не начинай. Этого я не знаю, но кое-что могу сделать.
– Не томи.
– У меня есть доступ в психиатрическую больницу и…
– И ты постоянный клиент?
– Пошутила так пошутила. Видимо с чувством юмора у тебя так же, как с готовкой.
Она не удержалась и показала ему язык. Нет, в его присутствии с ней происходило что-то невообразимое! Показать язык взрослому мужчине! Ведет себя как ребенок. Она почувствовала злость и раздражение, не зная, как избавиться от этих эмоций, опустила голову, скрывшись за каскадом волос и стала что-то писать на чистом листе.
Соколов поднялся:
– Я могу попытаться выяснить, много ли больных общаются с осами и не сбегал ли кто за последние полгода. Все, ухожу.
Она резко вскинула голову:
– Уходишь?
– Мыть посуду. А ты думала так легко от меня отделаешься?
Соколов включил воду, она слушала, как он гремит посудой и даже что-то напевает. У него оказался неплохой голос. Он исполнял что-то из шансона. Александра осторожно выглянула из-за угла, наблюдая за его ловкими движениями, любуясь его телом и улыбалась, не понимая, что с ней происходит. А потом, рассерженная вернулась на диван, вновь схватила ручку и стала быстро-быстро писать. Вскоре лист был испещрен вдоль и поперек одними и теми же словами:
Черт! Черт! Дьявольская муть!
Глава 13
– Клавдия Евгеньевна, вы же понимаете, что в ее положении нельзя нервничать!
– Лешенька, я все понимаю, не надо было ничего говорить. Ох, Василисочка моя, только бы все обошлось.
– Мама, Лешка, я… я жива, – Василиса медленно распахнула глаза. Знакомые желтые обои в мелкий белый цветочек, люстра, похожая на гномий колпак. Она не в больнице, она у мамы. И ее рыцарь рядом.
– Мама, а что случилось? Я помню, как ты говорила по телефону, а потом… – ее глаза округлились, в них застыл ужас, руки задрожали, она прикрыла ладонью рот, чтобы не закричать.
– Василек, не волнуйся. Хочешь, я тебе чай принесу?
Она отрицательно помотала головой, все так же прикрывая рот.
– Василисочка, у меня где-то валерьянка лежала. Я сейчас найду.
– А ей можно? – засомневался Алексей.
– Две капельки, Василисочка, я сейчас принесу, – повернулась к зятю: – От двух капелек ничего не будет.
– Как такое возможно?… – Василиса отняла руку ото рта и медленно приподнялась. Супруг заботливо придерживал ее за талию, в то время, как Клавдия Евгеньевна искала лекарство.
– Мама, я не буду пить эту гадость. Мне… мне уже лучше. Мама, можешь не искать.
Клавдия Евгеньевна села рядом с дочерью, и какое-то время все молчали. Каждый думал о несчастной Ксюше. Алексей с ней не был знаком, но упоминание о том, что погибшая была рыжей навело на неприятные мысли. В душе он уже объявил смертный приговор сектанту, нисколько не сомневаясь, что тот убил девушку, потому что она была похожа на его жену. Клавдия Евгеньевна, стараясь не расплакаться, с болью думала о том, какой изверг мог убить хорошую девочку. Кому она могла помешать? Какое надо иметь извращенное понятие о жизни, чтобы так легко взять и отнять ее у бедной Ксюшеньки? А Василиса, прекрасно помня веселую красавицу, мечтавшую о жизни телезвезды, с ужасом осознавала, что ей уже не кажется такой уж романтичной вся эта история с психом. А вдруг этот псих, такой же ненормальный, как и тот, что убил бедную Ксюшу? Она представила, что было бы с ее близкими, если бы ее – молодую, еще не познавшую всю полноту жизни, вдруг взяли и убили. Бедная мама, бедный Лешка! Какого же сейчас несчастным родителям Ксюши! Василиса почувствовала головокружение и опустила голову на плечо супруга.
– Василек, ты как?
– Жива, – тихо повторила она и бесцветным голосом добавила: – Надо помочь ее семье.
– Конечно, Василек, никого в беде не бросим. Ты все еще бледная, может приляжешь?
– Василисочка, я могу одеяло принести. Ты вся дрожишь.
Дочка подняла голову и с отчаяньем посмотрела на Клавдию Евгеньевну:
– Это не от холода, мама, это от страха.
Они с мужем переглянулись, не зная, стоит ли рассказывать о настоящей причине своего приезда – оба чувствовали, что смерть Ксюши не случайна, от этого становилось жутко, и тут Василиса разрыдалась.
Арсений жалобно мяукнул и запрыгнул на колени к плачущей Василисе. Та машинально начала его гладить. Вскоре кот стал выглядеть так, будто принял душ. От возмущения фыркнул, но с коленей не слез.
– Лешенька, вы мне чего-то недоговариваете?
Мужчина молчал.
– Сейчас ромашковый чай заварю. Ох, что же такое происходит…
– Лучше что-нибудь солененькое дай, – жалобно попросила дочь, понемногу успокаиваясь, – и колбаски.
Услышав знакомое слово, Арсений, словно по волшебству спрыгнул с коленей и побежал на кухню.
– Василек, тебе лучше?
Она кивнула, высморкалась и виновато ответила:
