И теперь обе трудились в поте лица, примеряя то один шарфик, то другой. Причем выбор каждый раз не устраивал Василису, а пожилой женщине, не желавшей спорить с дочерью оставалось лишь послушно развязывать шелковый атрибут и приниматься за следующий. Наблюдающий за всем этим из-за угла гостиной Алексей, радовался тому, что шарфов у Клавдии Евгеньевны в разы меньше, чем шляпок.
Спустя пятнадцать минут, показавшимися ему бесконечностью, жена довольно пригладила выбившуюся из маминой прически прядь и выдохнула:
– Готово. Мама, он твой.
– Спасибо, Василисочка. Я пойду.
– Удачи, – они обнялись.
– Мама, тебе пора вспомнить о личной жизни! – напутствовала Василиса спускающуюся по ступенькам Клавдию Евгеньевну, – и будь собой!
Когда хлопнула дверь подъезда, Алексей обнял жену и поинтересовался:
– Василек, а с чего ты вдруг так резко обеспокоилась ее личной жизнью?
– Лешка, я давно говорила с мамой на эту тему, а скоро у нас будет ребенок и… – запнулась.
– И что, Василек?
– Обещай, что не будешь йорничать.
– Василек…
Она вздохнула:
– Лешка, я вижу, как мама старается делать вид, что ей живется хорошо, но ты и сам знаешь: сердце, ноги. Я хочу, чтобы кто-то всегда был с ней рядом. Родится ребенок, и я буду навещать ее еще реже. А если она познакомится с хорошим человеком, то они смогут помогать друг другу. И еще… Папы нет. Он не увидит, как родится наша дочь и никогда не сможет с ней играть, а мне… Мне бы очень хотелось, чтобы у нашей дочки был дедушка.
Алексей еще крепче обнял жену, погладил по волосам и тихо произнес:
– Все хорошо, Василек. И у твоей мамы тоже все будет хорошо.
Клавдия Евгеньевна чувствовала себя неуютно. Кафе она не посещала уже много лет – последний раз они с мужем пережидали в общепите дождь, согреваясь чаем. На пирожные денег не хватило, потому что ее муж, но об этом она узнала только спустя долгих семь лет брака, тратил почти половину общего бюджета на свои развлечения. Семь лет она жестоко ошибалась в любимом человеке. Семь лет.
Она пришла раньше условленного часа – по старой привычке и сидела за дальним столиком, без интереса, изучая меню и, рассуждая о причинах, побудивших согласиться на эту встречу. От одиночества она не страдала: у преподавателя младших классов просто не было на это время. О любви перестала мечтать после второго мужа – очередная жестокая ошибка повергла в уныние и навсегда отбила желание встречаться с мужчинами. Назвать жизнь скучной она тоже не могла: один взгляд на веселящихся первоклассников вызывал улыбку, а их успехи заряжали хорошим настроением и дарили понимание, что она делает нечто очень нужное и важное. Это знание буквально окрыляло. Когда тебе далеко не тридцать и даже не сорок – очень важно чувствовать себя нужной.
Василисочка навещала, вместе они ходили по магазинам. Взять ту же «Шкатулку» – Клавдия Евгеньевна никак не могла запомнить правильное название – ездили туда вместе, присматривали вещи, помогали друг другу с выбором. Правда было это до того, как ее Василисочка стала общаться с Ксюшенькой. Но пожилая женщина не обижалась: все-таки у молодежи больше общих интересов и общаться им проще, и это правильно. Внимания дочери ей хватало. Так почему же она согласилась на эту авантюру с первым попавшимся мужчиной?
«Да потому что лучше делать вид, что занимаешься личной жизнью, чем выслушивать, как Василисочка восхищается своим отцом, уверенная в том, как мне тяжело живется после его смерти. Как жалеет меня», – мысленно сама себе ответила Клавдия Евгеньевна и, отложив меню, продолжила грустные размышления, но уже вслух:
– А ведь я его даже по-настоящему не любила.
– Клавдия? – вывел из задумчивости мужской голос.
Она подняла глаза и кивнула. Подошедший выглядел чуть старше своего двойника на фото. От приплывшего вместе с ним сигаретного запаха защекотало в носу. Женщина поморщилась: она терпеть не могла курящих мужчин, считая пагубную привычку едва ли не худшей среди всех свойственных человеку.
– Владимир. Очень приятно, – поклонился и сел, введя Клавдию Евгеньевну в ступор. Никогда никто перед ней не кланялся, и она смутилась.
– Простите, – он развел руками, – не знаю, о чем говорить. Моя дочь настояла на этой встрече. И снова простите. Я не должен был этого говорить. Я давно не общался с женщинами, – и умолк.
Клавдия Евгеньевна тоже не знала, о чем говорить, но точно для себя поняла: этот мужчина не сможет ее заинтересовать. Она любит понапористее, поувереннее. Таких, какими были оба ее мужа.
«И оба оказались чудовищами, – напомнил голос из недр памяти, – забыла, сколько пролила слез? Как долго восстанавливалась после того, как узнала правду? Забыла?»
Нет, женщина все помнила. Но лишь ночная тишина была свидетелем того, как она плакала, закусив кулак. Как образы прошлого врывались в память, тревожа сердце и, оставляя глубокие, нестираемые следы горечи. Василисочка об этом и не ведала. Для нее мама всегда была той, кто счастливо прожил в браке семь лет. Той, чей муж-путешественник погиб где-то на горном перевале.
– Простите. Клавдия, у вас все в порядке? – Владимир с участием заглянул в ее глаза, но тут же отодвинулся, не решаясь посягнуть на чужую территорию.
– Да. Задумалась.
– Вы изменились в лице, но, конечно, это не мое дело.
– Вы правы, не ваше, – устало согласилась та.
– А у меня еще есть сын, – неожиданно признался бывший военный, – он зубной врач.
– У меня тоже был сын, – тихо произнесла Клавдия Евгеньевна и замолчала.
Спустя пару минут Владимир предложил:
– Может, что-нибудь закажем?
Она безразлично пожала плечами.
Они просидели больше часа, обменявшись от силы десятком фраз, но уйти раньше Клавдия Евгеньевна не могла – боялась, что дочь заподозрит о неудавшемся свидании. Владимир тоже не торопился, хотя явно был не в своей тарелке. Из кафе вышли вместе, дошли до остановки, как-то нелепо попрощались. Он сказал что-то о несварении желудка, она упомянула о неотложных делах. Пожелав хороших выходных, Владимир сел в автобус, а Клавдия Евгеньевна побрела по запорошенному снегом асфальту в сторону дома.
В душе не было ни досады, ни разочарования – пожилая женщина и не надеялась встретить достойного человека. К тому же, ей было страшно снова ошибиться. Двух раз хватило, третий без надобности. Зато теперь она могла с чистой совестью сказать дочери, что попробовала и не получилось.
Порой Клавдии Евгеньевне казалось, что им стоит поговорить откровенно, но пока она не придумала, как обойти больную тему. Как рассказать все так, чтобы утаить правду.
Ветер ненавязчиво ворошил снег. Рано пришедшая в этом году зима набирала обороты. Клавдия Евгеньевна всегда любила зиму, и ее Василисочка любила. Когда дочь была маленькой, она часто читала ей перед сном «Снежную королеву» – любимую сказку из собственного детства. Василисочка тоже полюбила эту книгу, и когда подросла, сама читала ее маме. Обе представляли себя королевами льда, но только добрыми. И каждую зиму после школы, когда позволяла погода, лепили из снега замок, фантазируя, как бы они обустроили свои ледяные хоромы.
