– Догадливая, – улыбка вышла неуверенной, измученной, – так что?
– Ты хочешь знать, что я думаю о Шифровальщике?
– Какой нахрен Шифровальщик?! Ты что вообще ничего не поняла? – и снова этот взгляд: незнакомый и пугающий. Всего на долю мгновения ей померещилось, как внутри Соколова проскочил кто-то другой. Возможно, тот, кто так подозрительно хорошо подкован в вопросах психиатрии. Она отодвинулась. Соколов стал прежним, но отошел к стене. Он стоял спиной, рассматривая портрет, водя пальцем по «волосам» из разноцветных записей.
– Работа для тебя значит больше, чем живой человек, – это был не вопрос, скорее утверждение. Вздохнул и быстро продолжил:
– Как же с тобой тяжело. Почему с другими женщинами все понятно, очевидно, а с тобой полная хрень?
– Потому что я не другая женщина. Я – это я. Без сравнений, – Александра ощутила что-то вроде обиды. Конечно, она не думала ни о каком Шифровальщике и прекрасно расслышала его вопрос, но оказалась совершенно не готова к подобному повороту событий! Выяснение отношений приобрело чересчур интимный характер и ее, привыкшую быть одиночкой, выбило из равновесия – заставило на секунду, но все же задуматься о том, готова ли она сама любить. Готова ли открыть все свои странности, показаться слабой. Быть не идеальной. Почему он этого не понимает? Почему не видит ее попыток скрыть свою суть? И причем здесь другие женщины? Неужели, она всего лишь одна из них?
В наступившей тишине отчетливо завибрировал телефон. Соколов, не раздумывая, взял мобильник и ответил:
– Да. Выезжаю. Буду минут через сорок.
– Уезжаешь? – голос дрогнул.
– Да. Дела.
– Тебя ждать? – сердце пропустило удар, в ожидании ответа. Внутренний голос настойчиво упрашивал встать, подойти, что-нибудь сказать, но она продолжала сидеть, гордо выпрямив спину, стерев с лица все эмоции.
– А ты будешь? – и, не дав ей возможности ответить, Дмитрий покинул комнату.
Дверь хлопнула, а спустя пару минут по квартире разнеслось раздраженное: – Черт! Дьявольская муть! Черт! Черт бы тебя побрал, Соколов!
В груди пылал огонь. Огонь из такой широкой гаммы эмоций, что Александра даже растерялась. Она продолжала сидеть, произнося одни и те же ругательства, кляня его, себя, идиотскую просьбу помочь с делом, нелепый запрет на мат и Ивана. С ним всегда было легко и он никогда не высмеивал ее интуицию. А еще не признавался в любви.
Сообщение пришло внезапно, выдернув из размышлений и, возвращая в реальность. Она взглянула на телефон скорее машинально, сдвинула экран и прочитала вслух:
– Всю найденную информацию по делу, а так же сведения о Весникове выслал на электронку. Там есть адрес. Одна не езди.
И спустя пару секунд:
– Меня сегодня не жди.
Александра тут же открыла почту, чувствуя, как жжет в глазах и как едкое разочарование расползается по сердцу. Чертов Соколов сказал никуда не ездить, но имея адрес потенциального убийцы на руках, разве можно бездействовать? К тому же, проветриться сейчас было самым оптимальным решением. Холодный воздух обещал прочистить мозги – в голове наблюдался полный кавардак. Быстро накинула пальто и шарф, обула сапоги, прихватила сумочку и, смахнув одинокую слезу, вышла из квартиры. Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться поближе к опасности. Подальше от непрошенных чувств.
Глава 26
Носилки, вопросы, кровь на юбке. Всего каких-то пять минут, и скорая пугающе звонко понеслась в сторону улицы Тамбасова. Дальнейшее помнилось смутно, отрывочно. Приехали быстро. Его Василек пришла в себя и улыбнулась, когда он повторял врачу тоже, что сообщил санитарам скорой, а затем шумно выдохнула и потеряла сознание. Ему сказали ехать домой, но он остался. Ступни словно приросли к плиточному полу. А дальше была выпитая залпом чашка кофе, тонкая фигурка, будто застывшая на сетчатке глаза и рыжие волосы, водопадом, расплескавшиеся по каталке. С ребенком беда. Алексей это понял, сразу – еще до того, как жену спешно завезли в грузовой лифт. Потом были его расспросы и безразличное лицо охранника, регистратура и пожимающие плечами сотрудники. Еще одна чашка кофе, но уже дома, крепко зажатый в руке мобильник и рассеянный взгляд, блуждающий вдоль вешалок с женской одеждой.
В случившемся он винил себя. Не стоило показывать эту дурацкую шляпу, не стоило даже упоминать о ней. Нужно было отвлечь жену, вывести на улицу и незаметно избавиться от мерзкого сюрприза. Нужно было думать о ее впечатлительности. Вспомнить о нервном начале дня и пропавшей Сорокиной. Думать головой. Все время держать ее за руку…
Резко стукнув кулаком по распахнутой дверце шкафа, набрал номер регистратуры, но ответом было сообщение об отсутствии данных.
– Позвоните утром, – сказала трубка, и раздались гудки.
Алексей не находил места. В голове то и дело вспыхивали мысли: одна страшнее другой. Он никогда не боялся крови. Драки являлись практически неотъемлемой частью его юношества – кулаками решались споры, пьянки с друзьями и походы в клубы. Чаще все происходило в шутку, но иногда доходило до серьезных потасовок с разбитыми лицами и переломанными частями тела. Однажды, в выпускном классе он напоролся на хулиганов, и вместо того, чтобы дать деру, ввязался в драку. Один против троих – шансы были на нуле. Ту драку он запомнил надолго: сначала лежал на асфальте, захлебываясь кровью, потом почти месяц провалялся в больнице. Но в те дни он не испытывал и толики того жуткого страха, который сейчас бежал по венам, ускоряясь и обжигая все нутро. Красное пятно на юбке, потухшие зеленые глаза и рыжие волосы на каталке, словно потухшее солнце, исчезающее за металлическими дверями.
«Тебе бы быть поэтом», – внезапно вспомнились слова смеющейся матери, когда он в первый раз сочинил четверостишие.
«Я буду сочинять для жены», – отвечал он, убирая стих, туда же, где хранились все воспоминания о студенческой жизни.
Обещал, но так и не сделал. Он ни разу не посвятил Васильку и строчки. Все ждал особой даты. Все откладывал. А что, если этот день теперь не наступит? Если она… Ругая себя за мрачные мысли, Алексей вернулся к вещам. Его жена скоро придет в себя. Ей наверняка понадобится чистая одежда, а он распустил нюни. В этот миг он себя ненавидел.
– Тряпка! – громко крикнул в пространство пустой комнаты и с остервенением начал скидывать одежду в кучу. Найти то, в чем она будет чувствовать себя комфортно было главной задачей последующих минут.
– В больнице должно быть холодно, – рассуждал он вслух, перебирая свитера и кофты, – нужно что-то потеплее. И наверно халат, а лучше два: теплый и обычный. Вдруг ей станет жарко, как это часто бывало дома? Еще нужна другая юбка или… – схватил телефон и вбил запрос: «Что носят в больнице?» Идиотский вопрос. Алексей засмеялся, когда поисковик выдал целых пять результатов. По-видимому, не он один сталкивался с такой маловажной, на первый взгляд, проблемой. Но он хорошо знал Василька: для нее, привыкшей одеваться скорее красиво, нежели по погоде и выбирающей шапки, которые служили скорее аксессуаром для головы, чем тем, для чего изначально создавались, важно было чувствовать себя комфортно. Выглядеть привычно. Поэтому, закрыв «окно», он принялся упаковывать в прозрачную сумку еще и ее любимую красную «биби» – для поднятия настроения.
