– Не положено! Еще нет приема!
Но ждать еще два часа он был не в силах, и, слушая очередное «Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа сети», Алексей буквально «залетел» в лифт, оставив бурого от негодования охранника за закрытыми дверями.
Хол дородового отделения встретил его серо-белой, местами облупленной краской, одинокими деревянными скамейками вдоль стен и табличками многочисленных кабинетов: «Офтальмолог», «Психолог для беременных», «Лор», «УЗИ только для пациенток отделения», «Кардиолог». Его Василек слышала, как поговаривали, что из-за намечающегося ремонта в самой консультации многих специалистов временно переведут сюда, но он не думал, что так скоро. Таблички не кончались. Казалось, сюда переехали все специалисты. Приютилось даже несколько участковых.
Нужная палата располагалась в самом конце коридора, и к радости Алексея, на стуле возле двери сидел плотный мужчина. В нем он признал Николая Марыхина, представленного Рукавицей после того, как они вышли из кафе. Полицейский кивнул и уставился в телефон. Алексей открыл дверь и замер. В палате было четыре койки: все заняты, но жену он увидел сразу. Белое как простыня лицо, обрамленное огненными волосами, бросалось в глаза, подобно алому пятну на снегу. Он невольно вспомнил ночной образ и быстро подошел к Василисе. Рука была холодной – в последнее время жена часто мерзла. Дыхание ровное, и это успокаивало. Она спала. Его Василек просто спала. Алексей улыбнулся, потянувшись к телефону на тумбочке. Выключен. А он с ума сходит. Бедная Клавдия Евгеньевна сидит на таблетках, а мобильный просто выключен. Злости, раздражения не было, хотя со своей беременностью его Василек и стала забывчивой, сейчас этот факт лишь радовал. Страхи оказались напрасными. С ней все хорошо. Все хорошо.
– Лешка? – прозвучало тихо, тонко, – ты здесь?
– Да, Василек. Как ты себя чувствуешь? – коснулся щеки – холодная. Все тело было, словно ледышка, один лишь взгляд излучал слабое тепло.
– Нормально. С ребенком все в порядке, – и тут она заплакала.
– Ну-ну, Василек, тише. Все позади, – и сам тяжело выдохнул. Сердце билось как ненормальное: может сказывались три выпитые чашки крепкого кофе, а может волнение или тревожная ночь, но стучало оно неистово. На какой-то миг Алексею даже стало трудно дышать, но, глядя на заплаканную супругу, он сумел взять себя в руки и молниеносно перевел тему, не давая женским слезам перейти в истерику.
«Не говори о преступнике», – вспомнил он слова Рукавицы, упоминая о походе в полицию и соврал, будто шляпка оказалась подарком от одной из ее коллег.
– Лешка, ты врешь. Зачем кому-то было оставлять ее в двери?
– Твоя Ася любит сюрпризы. Уверен, это она.
Василиса утерла слезы и задумалась:
– Ася? В принципе могла. Получается, я зря испугалась?
– Конечно, Василек. Маньяка же поймали, помнишь. Он на принудительном лечении, так что бояться некого. С Асей я сам поговорю. А ты лежи, восстанавливайся. Береги малышку, – Алексей протянул руку и погладил живот.
– Малышку… – немного грустно протянула Василиса, – а может малыша. Мы так и не знаем. Лешка, – резко приподнялась и тут же опустилась обратно, – поговори с врачом. Мне ничего не сказали. Возможно, они знают пол.
– Хорошо. А ты лежи и никаких резких движений, – он улыбнулся, а Василиса, немного успокоившись начала жаловаться на невкусный завтрак и канючить булку с вареньем.
Он пообещал принести «Кашу-Малашу» из кабачка, тыквы и апельсина, а заодно захватить и зарядку для телефона. Поговорили еще чуть-чуть на отстраненные темы, затем он проверил сохранность вещей в тумбочке, положил на салфетку помытое яблоко, и потом они попрощались. Василиса еще не набралась сил и выглядела измотанной: глаза слипались и ей все время было холодно. Алексей укутал ее в больничный плед, и как только она уснула вышел из палаты.
Снаружи ждали хмурый охранник и не менее хмурый Марыхин.
– Вы должны были сообщить Григорию куда и зачем направляетесь, – полицейский выглядел недовольным, – мое дело – охранять вашу жену, а не прикрывать вас перед охраной.
– Надо было по-человечески объяснить, – охранник Григорий тоже хмурился, – у меня у самого жена здесь лежит. Что, я не понял бы? Тем более, когда такая внештатная ситуация. – Повернулся к Марыхину:
– Я чай принесу. Будешь? Если сидишь тут с восьми, то наверняка жрать хочешь. Могу бутерброды захватить.
Тот кивнул.
– А если вы здесь, то кто на посту? – теперь хмурился Алексей.
– Сменщик, – отмахнулся охранник.
Алексей попрощался и пошел к выходу. Обернувшись, он увидел, как охранник садится на скамейку, а полицейский заходит в туалет, и уверенность в безопасности жены начала медленно таять. Рукавица вчера показался ему надежным. Марыхин же, напротив, вызывал скорее обратную реакцию. Подавив волнение, Алексей нажал первый этаж. Его Василек хотела варенье, и он намеревался выполнить ее маленькую прихоть как можно скорее. К тому же она должна была быть на связи, а сделать это с разряженным телефоном невозможно. Ухмыльнулся, подумав о том, что сам забыл аккумулятор в прихожей еще вчера, когда собирал сумку и вышел из лифта. Пост охранника пустовал.
Клавдия Евгеньевна захотела поехать вместе с Алексеем и пообещала прихватить любимые Василисочкины котлетки, поэтому второй раз – уже в часы приема, они пришли вдвоем. О полицейском у двери Клавдия Евгеньевна знала, но дочери не рассказала, здраво рассудив, что узнай дочь правду, начнет снова нервничать, а это было ни к чему. Поэтому для нее – это был дежурный, сообщающий на пост о состоянии пациенток. Василиса немного удивилась, но задумываться об этом не стала. К тому же этот мужчина никак не мешал, в палату не входил и вел себя тихо, мирно уткнувшись в экран мобильника.
Пока мать и дочь обсуждали беременность, Алексей зашел к лечащему доктору и выяснил все о состоянии жены. Низкая пухлая женщина с короткой стрижкой сообщила, что сейчас с Василисой и с ее ребенком все в относительном порядке, но в связи со случившимся им придется остаться под наблюдением, и если ситуация не изменится к лучшему, то так будет до конца беременности. Она объясняла что-то про образование нескольких кист, давление и тяжелую степень анемии, но он не понял ничего, кроме одного – его Василек может поселиться в больнице. Как сообщить об этом ей самой не знал. Она так любила смотреть фильмы по вечерам, сидя вместе на диване и уминая разные булочки, пирожки, копчености и соленые помидоры. По утрам ей нравилось класть голову ему на грудь и планировать, чем они займутся. Как она без всего этого в палате, где только и говорят о том, как трудно проходит беременность? После ужаса с маньяком ей необходим был покой, минимум стресса. Ей полагался отдых и счастливое забвение в руках мужа. А в больнице можно сохранять спокойствие? Часы приема расписаны, есть, что хочешь запрещают, выходить на улицу и то на пять минут – не больше и на территории рядом с роддомом, телевизора нет, вай-фай лимитирован, отбой в девять вечера. Да его Василек с ума сойдет! Она привыкла ложиться после одиннадцати и обязательно посмаковать перед сном копченой колбаской. А здесь проверяют передачки и не разрешают никаких копченостей.
