«Я здесь главная и сама решаю, что с кем делать. Ты, Василис, должна отдыхать. Я по себе знаю. Сама была беременна, из-за нервов не удержала ребенка в утробе, так что покой и любимый муж под боком. А у нас сейчас проверки начнутся, одна нервотрепка, оно тебе надо? Если так хочешь работать буду высылать тебе заказы на дом. Но сидеть в душном офисе ни к чему и разъезжать по разным квартирам тоже».
На том и порешили. Василиса, хотя и обожала свою работу, была не против отдохнуть перед рождением ребенка, тем более, что если раньше почти не уставала, то теперь часто хотела спать и становилась забывчивой. А еще капризной. Она и сама это осознавала и немного стыдилась, правда мужу об этом ни слова. Но Лешка ее такую терпел, а перед клиентами испытывать стыд не хотелось. Денег хватало и Лешка ее позицию принял, так что ушла она в преждевременный декрет со спокойной совестью. А сейчас представила солнечные лучи, пробирающиеся по замерзшему окну, улыбку Аси и других коллег, снующих туда-сюда по небольшому, но невероятно стильному помещению и решила, что обязательно их навестит, если только… выживет. Нет, нельзя думать о происходящем. Нельзя!
Она зажмурилась от накатившей волны боли, моля всех богов, которые только есть, чтобы с ребенком все было хорошо.
– Что за придурки на дорогах!
Закусила губу. «Сколько мне еще так лежать? Сколько притворяться? Может, стоит, разбить стекло и попытаться выскочить на светофоре?»
Она могла бы так сделать, будь одна, но рисковать жизнью невинной малышки или малыша не имела права. Кто же там? Мальчик или девочка? Василиса поняла, что теперь это потеряло всякое значение.
Машину встряхнуло, будто колесо попало в яму, и она снова начала обдумывать возможность побега.
«Я и так рискую. Я понятия не имею куда нас везут и что будет дальше. Так почему бы не попытаться?»
А в голове тут же прозвучал голос Антона: «Ты должна до последнего притворяться. Помощь придет».
«Моя мама не стала бы никого ждать», – подумала Василиса, и тут машина остановилась, а вместе с ней неожиданно утихла и боль.
Осторожный, тихий выдох. Дверцу распахнули.
– До сих пор в отключке? Ладно.
Ее подхватили на руки и куда-то понесли.
– Все прошло чисто? – спросил старческий голос, когда по ощущениям Василисы они миновали какие-то руины.
– Да.
– Хвоста не было?
– Нет.
– Хорошо. Да, иначе и быть не может. Положи ее сюда. Спасибо, ребята. Деньги там.
– Надеюсь, на этом все, – пробубнил тот, что был с дежурным.
– Все, Степа. Мы в расчете. Вы с Колей привезли девчонку, так что про ваш полицейский произвол я не расскажу. Сам был такой.
– Всего доброго, – сухо попрощался дежурный.
– Марыхин! – окликнул его неизвестный, – Отдельное спасибо твоему брату. Статьи про маньяка – блеск.
– Не за что, – шаги удалились.
«А маньяк здесь при чем? Его же поймали!» – недоумевала Василиса, сдерживая рвотный позыв. Воняло. Сильно.
В помещении заработал и тут же заглох какой-то аппарат.
Неизвестный матернулся, а затем снова крикнул:
– Ребята! Труп в соседнем цеху. Уберите. Я доплачу!
Василису вырвало.
Глава 35
На Клавдию Евгеньевну было тяжело смотреть: бледная, замученная вызванной волнением одышкой, она сидела, уставившись в одну точку и молчала. Алексей то и дело касался руки свекрови, но также не произносил ни звука. Рукавица сосредоточенно следил за сигналом на телефоне. Соколов вел машину, время от времени посматривая на Александру. В его взгляде отчетливо читалось: надо поговорить.
Она этого разговора не хотела. Совсем. Мысли были далеко от их личных трений, кружась вокруг Василисы, ее матери, Весникова и их совместного прошлого.
За время поездки Клавдия Евгеньевна вкратце пересказала сюжет своей жизни, и теперь Селиверстова силилась понять, что послужило толчком к такой ненависти бывшего мужа? Пожилая женщина всю жизнь его любила, не сдала в полицию, не запрещала видеться с сыном. Так почему же Весников так люто ее ненавидел? Почему чувства в их семье стали настолько полярными? Она подышала на окно и пальцем вывела «Полярные чувства». Подходящее название.
– Подельники все еще там, – нарушил гнетущую тишину Рукавица.
– Жучок на машине Марыхина, – догадалась Александра и стерла запись на стекле.
– А Василисочка? –еле слышно прозвучало в салоне, – она… она у него? У Андрея?
– Думаю да. И если все сделала, как ей сказали, то еще жива.
– Еще… – прошелестела губами Клавдия Евгеньевна и закрыла глаза.
– Мягче, – наставительно произнесла Александра, сверля затылок Рукавицы.
Тот не ответил, зато голос подал Соколов:
– Кто бы говорил.
Селиверстова едва удержалась, чтобы не показать язык. Этот мужчина ее раздражал, бесил, вызывал невероятную гамму эмоций и… всегда оказывался прав. В том числе и сейчас. Часто ли она сама жалела чувства других, когда вела расследование? Часто ли была учтива и тактична с жертвами и их семьями? Но признаваться в собственных ошибках перед теми, кто до сих пор не посвятил ее во все детали дела не желала. Не поворачиваясь к Алексею, она попросила:
– Расскажите о жене.
Реакции не последовало. Атмосфера между тем накалилась до предела. Она бросила взгляд на Клавдию Евгеньевну, до сих пор сидящую с закрытыми глазами и обратила внимание на ее сжатые, покрасневшие от напряжения фаланги пальцев. Перевела взгляд на Алексея и увидела настолько отрешенное лицо, что впору было испугаться, забыть о своем обещании и отправить обоих домой. Но они были уже далеко. По ее наблюдениям примерно на половине пути и Селиверстова, не зная, ради кого больше: этих чужих для нее людей, или себя самой решила выйти из зоны комфорта и поддержать их. Похлопала Алексея по плечу и сказала:
– Он ее не убьет пока. Вы должны в это верить. Оба.
Прозвучавшая фраза никак не ободряла, и она это понимала. У нее и раньше не получалось подбирать нужные слова. Соколов хмыкнул и обронил что-то вроде: «не очень мягко». Александра сделала вид, что не услышала и обратилась к Рукавице:
– Владимир Андреевич, включите музыку.
– Селиверстова, ты рехнулась?!
– А вы хотите привезти два трупа? Взгляните! На них лица нет. Еще немного и придется спасать не только Василису, но и ее родных! Напряжение такое плотное, что хоть ножом режь, позвольте им отвлечься, привести нервы в порядок.
– Ерунду говоришь. Ты сама-то в такой ситуации стала бы слушать музыку?
– Да, Владимир Андреевич, а еще я бы подпевала, снимая таким образом внутреннее напряжение!
