Непроработанной оказалась и система приема людских ресурсов органами местного военного управления, которые только налаживали свою работу. Километры, а нередко – десятки километров расстояния из уездвоенкоматов до пересыльных пунктов мобилизованные преодолевали пешком. В связи с несвоевременной подачей подвижного состава и скученностью мобилизованных сверх нормы среди них развивались болезни и завшивленность.
И нельзя забывать, что описанные проблемы с комплектованием войск Красной армии развивались в крайне напряженной обстановке (не только в Литве), когда значительная часть местного населения не поддерживала прихода Красной армии и уходила на нелегальное положение в леса. Срыв мобилизации в советские войска являлся одной из главных задач, которую ставило перед собой организованное антисоветское сопротивление. Было немало свидетельств тому, как во время движения колонн «бандитские группы разгоняют сопровождающий состав, а мобилизованным под страхом угроз приказывают разойтись по домам и не являться в уезд военкоматы»
[1115]. В результате только на Вильнюсский пересыльный пункт из трех уездов не явилось 3352 человека.
В январе 1945 г. начальник Главупраформа генерал-полковник Смородинов в категорической форме потребовал ускорить работу по «проверке и выявлению не призванных еще в армию ресурсов военнообязанных запаса в возрасте до 35 лет»
[1116]. В ответ 20 января 1945 г. латвийский республиканский военный комиссар генерал-майор В.А. Малаховский доносил, что молодого мужского населения в Латвии почти не осталось, поскольку «немцам удалось призвать значительную часть молодых возрастов… и угнать в Германию часть населения, и многих уничтожить»
[1117]. Имелось множество уклонистов (на каждый уездный военкомат таковых числилось от 100 до 400 человек
[1118]). Кроме того, не было точных учетных сведений о количестве населения. Самые предварительные оценки показывали, что население республики за годы войны резко сократилось. Паспортизация граждан проводилась до конца января 1945 г.
К декабрю 1944 г. военные комиссариаты прибалтийских республик при поддержке партийно-советских органов и органов внутренних дел в основном наладили систему воинского учета, бронирования и разбронирования, отработали мобилизационные мероприятия, борьбу с дезертирством и уклонением от службы, организовали лечебно-оздоровительные мероприятия для нуждающихся, наладили гособеспечение семей военнослужащих и т. д. Для борьбы с дезертирством и уклонением от службы в волостях создавались истребительные отряды и делался упор на советский актив и семьи призванных в Красную армию
[1119]. Шло выявление лиц, служивших в немецкой армии, которые передавались в распоряжение НКВД. Только по Эстонии таковых было выявлено 5324 человека
[1120]. В то же время общей для всех прибалтийских военкоматов стала неопытность начальствующего состава, вследствие чего специальные мероприятия по постановке на учет военнообязанного населения и каждодневный планомерный учет и изучение контингентов военнообязанных велись слабо, с многочисленными недочетами и упущениями. Например, было установлено, что военкоматами в числе призванных военнообязанных запаса направлено до 2 тыс. эстонцев, ранее служивших в немецкой армии, что категорически не допускалось.
Отдельной проблемой на исходе войны стала мобилизация призывников и военнообязанных польской национальности. В связи с развертыванием в течение 1944 г. Войска Польского всех поляков надлежало направлять только в польские части. В случае отправки таковых в части Красной армии ошибка, как правило, исправлялась. В западнобелорусских и западноукраинских областях нередкой проблемой была этническая идентификация мобилизуемых контингентов. Некоторые военкоматы (например, Молодеченской и Барановичской областей Белорусской ССР), стремясь выполнить наряд на пополнение в Красную армию, набирали граждан польской национальности, оформляя их белорусами, отправляли в запасные части. Между тем большинство поляков отказывались служить в Красной армии и требовали отправки в Войско Польское. Находясь уже в запасных частях, они выражали свой протест тем, что «не берут оружия, не выходят на занятия и отказываются принимать военную присягу»
[1121]. При этом, как отмечал в своем политдонесении начальнику Главного политуправления РККА генерал-полковнику С.А. Щербакову заместитель начальника Политуправления Белорусско-Литовского военного округа подполковник Чистогов, «значительная часть пополнения польской национальности заражена реакционно-националистической пропагандой»
[1122]. В их среде считалось, что Польша как государство будет восстановлена в довоенных границах, что Красная армия в борьбе с немцами ослабится и тогда можно будет изгнать ее из страны. Если ситуация доходила до конфликта и поляки ультимативно требовали отчислить их из Красной армии, то, по специальному указанию Главупраформа, они изымались «из запасных частей округа и направлялись на лесозаготовки»
[1123].
В связи с набором граждан в польскую армию немалое число белорусов и украинцев выдавали себя за поляков
[1124]. Поэтому на местах приходилось создавать специальные комиссии районного масштаба, в которые включались представители райвоенкоматов, райисполкомов и райкомов партии. Пользуясь поселковыми книгами, паспортами и другими документами, они устанавливали действительную национальность местных жителей. При этом, как отмечалось в одном из докладов командующего войсками Белорусско-Литовского военного округа генерал-лейтенанта В.Ф. Яковлева в феврале 1945 г., в этой работе в первую очередь «обращалось внимание не на вероисповедание (так как и настоящие белорусы имеют католическое вероисповедание), а на оседлость, быт, где родился и где проживал сам призывник и его семья»
[1125]. При этом, по крайней мере декларативно, при отсутствии у призывника необходимых для определения национальности документов, комиссии руководствовались личным заявлением призываемых о национальности и «никаких мер… стесняющих военнообязанных в определении их национальности, не применялось»
[1126].
