В последний период Гражданской войны Всероглавштаб требовал неукоснительного соблюдения положений постановления СТО от 10 мая 1920 г. при организации призывов среди нерусских народов.
В телеграммах за подписью начальника ВГШ А.А. Самойло, которые рассылались в военные округа во второй половине июля 1920 г., содержалось важное дополнение: местные органы военной власти должны были предложить меры заблаговременной регистрации военнообязанных «для беспрепятственного и успешного исполнения предполагаемого призыва»
[453].
Первоначально постановление СТО от 10 мая 1920 г. рассматривалось как временный документ – до выяснения отношения к воинской повинности того или иного народа, «обладающего яркими бытовыми и культурными особенностями»
[454]. Однако в последующем оно стало законодательной основой для дальнейших отсрочек приема нерусских народов в РККА.
Попытка реализации этого постановления в 1920–1921 гг. заслуживает отдельного рассмотрения, поскольку в ней отразилась общая картина с военным учетом и призывом нерусских народов. Первым шагом стал запрос в июне 1920 г. от врид начальника Всероглавштаба РККА А.А. Самойло соображений Наркомнаца, Сибревкома, реввоенсоветов Туркестанского и Северо-Кавказского военных округов о возможности мобилизации нацменьшинств. «Если же таковая мобилизация, – отмечалось в запросе, – представляется нецелесообразной или невыполнимой по разным причинам, то охарактеризуйте их и укажите, не может ли это инородческое население быть привлечено в порядке обязательной разверстки или вербовки добровольцев»
[455]. Кроме того, с мест запрашивалась информация о состоянии воинского учета «инородческого населения», а если таковой еще не был произведен, то им предлагалось немедленно заняться
[456].
В округах были образованы особые совещания с участием представителей местных властей, военных кадров и обсуждаемых народностей. Командование Красной армии поставило на рассмотрение совещаний широкий перечень вопросов: какие этносы и в какой форме можно привлечь к военной службе немедленно, для каких возможно заменить ее трудовой повинностью и на каких условиях, а для каких сохранить льготы в полном объеме
[457].
Не располагая актуальными социально-демографическими данными о мобресурсах большинства народов, Всероглавштаб вынужден был пользоваться материалами, предоставленными еще в 1915 г. Военным министерством Российской империи Государственной думе и Совету министров, когда рассматривался вопрос о призыве на военную службу народов, освобожденных от воинской повинности. Соответствующая справка была подготовлена заместителю председателя РВСР Э.М. Склянскому
[458].
Сохранившаяся переписка свидетельствует о том, что во Всероглавштабе вполне разделяли прагматичное и по-имперски высокомерное отношение к инородцам. Это неудивительно, если учесть, что большинство руководящих должностей во Всероглавштабе занимали генштабисты старой школы, включая и начальника – бывшего генерал-майора А.А. Самойло. Часть из них перешла с аналогичных должностей в административно-мобилизационном аппарате Военного министерства Российской империи. В циркуляре Самойло, разосланном 23 июля 1920 г. военкомам перечисленных выше округов, обращает на себя внимание специфическая лексика, более органичная самодержавной эпохе: «При обсуждении вопроса принять во внимание: 1) соображения политические, в силу которых милитаризация какой-либо группы ненадежного инородческого населения могла бы явиться опасной для государства; 2) условия географические и климатические, по которым привлечение той или иной группы населения к воинской повинности, не давая армии существенных выгод, сопряжено с огромными трудностями; 3) характерные физические и культурные свойства населения, в силу чего то или иное племя по своей дикости и физической слабости может оказаться совершенно непригодным для комплектования войск; 4) местные условия и обстоятельства, при которых общегосударственная польза, достигаемая временным освобождением какой-либо народности от воинской повинности, превышает невыгоды этой меры»
[459].
Параллельно рассылке запросов были предприняты пробные мобилизации в некоторых местностях, где они не проводились никогда ранее, в частности в Калмыкии и в Туркестанском крае. Летом 1920 г. мобилизации граждан 1901–1885 гг. рождения последовательно проводились в Закаспийской, Самаркандской, Ферганской, Сырдарьинской, Семиреченской областях. Уже 22 августа в Туркестанском крае было зачислено в армию 28 296 мобилизованных, из которых 23 156 человек составляли лица коренных национальностей (в документах все они объединены под рубрикой «мусульмане»). К 1 ноября 1920 г. их число выросло до 29 499 человек (в войска было отправлено 25,6 тыс. человек)
[460].
Одновременно продолжалось обсуждение самой возможности распространения воинской обязанности на восточные народы. В течение осени 1920 г. поступали ответы с мест. Большей частью они содержали отрицательные заключения. Так, Калмыцкий отдел при Наркомнаце ссылался на полную хозяйственную разруху Калмыцой степи и острую нехватку рабочих рук в связи с мобилизациями
[461]. В ноябре 1920 г. Восточно-Сибирский окрвоенком сообщил, что развертывание призыва связано с «весьма серьезными затруднениями: дикость инородцев, незнание русского языка, заразные болезни, привычка к климату, инертность к восприятию социализма». Полагалось возможным призвать два молодых возраста оседлого населения и части кочевого (бурят, якутов, татар, тунгусов, карагасов
[462], каченов и хакасов), но отсрочив призыв на полгода для проведения учета населения, его медицинского освидетельствования и политической подготовки.
В числе мотивов в пользу призыва называлась необходимость «успокоения русского населения», ожидавшего уравнивания народов в несении воинской повинности. Предлагалось для адаптации призванных первоначально содержать их в трудовых частях, в которых произвести отбор наиболее выносливых. Вообще, физической пригодности и физической выносливости окраинных народов к военной службе придавалось большое значение. Чтобы не оказывать шокирующего влияния на организм, предлагалось «призванных и принятых инородцев перемещать по параллели, а не в меридиональном направлении, так как это отзовется гибельно на их здоровье»
[463]. В другой записке из того же округа отмечалось, что «инородцы Восточной Сибири (кроме бурят)… вследствие крайне низкой степени общего развития и усиления бродяжничества
[464], являются неподготовленным и сырым материалом, требующим длительной обработки. В климатическом отношении веками приспособившись к определенным климатическим условиям, инородцы не могут безболезненно переносить перемену в климате, вызывающую в их среде массовые заболевания и смертность»
[465].
