В связи со складывавшейся неблагоприятной обстановкой с комплектованием Красной армии в числе мер по увеличению контингента призывников специалистами ГУ РККА отмечалась необходимость «расширения приема РККА национальностей, не втянутых еще в военную службу»
[968].
Положение с призывом нерусской молодежи было непростым. Как показало исследование документальной базы, с конца 1920-х гг. молодежь призывного возраста из союзных и автономных республик СССР и РСФСР в обязательном порядке проходила процедуры приписки к призывным участкам и военного призыва. Однако армейская инфраструктура не была готова принять всю массу призывников-«националов». Значительная часть призывного контингента союзных и автономных республик оказывалась невостребованной и сразу после призыва зачислялась во вневойсковики. Например, в 1932 г. по Казахской АССР явились на призыв 24,6 тыс. представителей европейских национальностей и 24,3 тыс. казахов. Между тем в итоге в кадр было зачислено 8446 европейцев и только 1502 казаха
[969]. Аналогичным образом в СКВО в ходе приписки, проходившей в январе – феврале 1932 г., к призывным участкам было приписано 112 131 человек, в том числе 16 672 горца (14,9 % от общего числа приписанных допризывников). Призвано было около половины от числа первоначально приписанных граждан – 57 709 человек, в том числе лишь 1654 горца (2,9 % от числа всех призванных)
[970]. Как отмечалось в отчете штаба СКВО о призыве 1930 г., «округ должен с каждым годом все больше и больше считаться с нетерпимостью того факта, что призыв горцев фактически проходит вхолостую вследствие малого процента приема их в кадровые части (выделено мной. – Авт.)»
[971].
Таблица 20, отражающая план призыва националов осенью 1930 г., подтверждает этот тезис: осуществляя очередные призывы, окружные управления строго придерживались предлагаемой разверстки. За редкими исключениями, к которым следует отнести прежде всего украинцев, призывавшихся массово, новобранцы назначались в существующие национальные формирования.
Таблица 20. Расчет распределения новобранцев-националов, подлежавших призыву в Красную армию осенью 1930 г.
Источник: РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 610. Л. 270.
Будучи неспособными ни в мирное, ни в военное время пропустить через свои ряды всю массу призываемых военнообязанных, национальные формирования на этом этапе развития Красной армии стали своего рода «бутылочным горлом», ограничивавшим допуск к военной службе многим нерусским гражданам. Единственным положительным следствием наличия «значительных ресурсов коренного населения и крайней незначительности контингентов, подлежащих направлению в кадровые нацчасти»
[972], была возможность отбирать в армию только лучших во всех отношениях призывников-националов. Например, военкоматам Среднеазиатского военного округа на призыв 1933 г. была поставлена высокая планка по качественному отбору призывников местных национальностей: в пехоту и конницу должно было быть отобрано не менее 20 % членов партии, не менее 40 % комсомольцев, 40 % рабочих и 50 % колхозников. Все призывники должны были быть грамотными, причем проверка грамотности проводилась специальной комиссией, исключавшей формализм в определении этого критерия
[973]. В тех условиях это были очень высокие требования. Для сравнения, в том же году в войсках Украинского военного округа среди принятых новобранцев было 6,3 % коммунистов, 26,6 % комсомольцев, 4,1 % неграмотных. Лишь по рабочей прослойке УВО несколько превосходил САВО
[974]. Неудивительно, что национальные части по боевым качествам в 1930-х гг. не уступали номерным.
Однако возможность в мирное время отбирать для действительной военной службы лучший контингент призывников нерусской национальности сыграла с органами комплектования военного ведомства злую шутку, поскольку, как выяснилось уже в конце 1930-х гг., оно не имело представления о качестве всей массы военнообязанных, которых надлежало поднимать по мобилизации; к тому же оно не получало никакой военной подготовки или же получало ее формально. В первой половине 1930-х гг. еще казалось, что без этого контингента снова можно будет обойтись, как это было многократно в отечественной истории. Так, в мае 1933 г. в аналитической записке начальника Организационного отдела ПУ РККА Ф.Л. Блументаля отмечалось, что при мобилизации «Краснознаменная Кавказская армия, САВО и Казахская АССР, имеющие в остатке ресурсов в общей сложности до 650 000 человек и политбойцов 45 000 человек, в силу местных особенностей (незнания русского языка, необученности и распыленности) могут быть использованы в очень ограниченном количестве»
[975].
Материалы таблицы 21 достаточно недвусмысленно отражают тупиковое положение в комплектовании РККА представителями нерусских национальностей в первой половине 1930-х гг. – в условиях, когда Красная армия начинает быстро расти в численном отношении и все более нуждается в людских ресурсах. Для истории национальных частей Красной армии это было время зенита и быстрого заката.
Из материалов таблицы 21 следует, что прирост списочной численности Красной армии за пять лет составил 69,5 % (из них за первые три года – 36,7 %). Только прирост русских, украинцев и ев реев в целом соответствовал этому общему темпу. У остальных национальностей показатели сильно колебались, что отражало различия в подходах к комплектованию армии по национальному признаку. Наиболее высокие темпы прироста показывали финно-угорские и тюркские народы РСФСР (удмурты, чуваши, марийцы, коми, татары, башкиры и др.), как наиболее обрусевшие и обращаемые на комплектование обычных воинских частей. Этносы, участвовавшие в большой программе строительства национальных частей (она формально завершилась в 1933 г.), выделены в таблице полужирным шрифтом. Здесь темпы прироста заметно ниже, поскольку он сдерживался рамками штатной емкости национальных частей. Особенно слабо использовался богатый людской потенциал Закавказья – здесь дислоцировались национальные соединения ККА, весьма развитые в отношении боевой подготовки, но с годами, из-за труднопреодолимого языкового барьера превратившиеся в резервации для национальных контингентов, который особенно чувствовал командный состав, упиравшийся в карьерный потолок в своих частях. Низкие темпы прироста показывали и так называемые «западные» народы – немцы, поляки, народы Балтии. Здесь проявлялись политические ограничения, в последующие годы все более усиливавшиеся на фоне шпиономании. Высокие темпы прироста отмечены лишь у казахов и таджиков, но и их мобилизационный потенциал использовался лишь в незначительной мере.
