— Хорошо, дочь. Пойдём поужинаем и ложись отдыхать.
Мы просидели с папой и Еленой на кухне часа два. Я очень устала с дороги, почти не спала в самолёте, но мне не хотелось с ними расставаться. Даже с матерью Максима. Я почти не общалась с ней все эти годы, только по праздникам. Я поздравляла ее с днем рождения, она меня, на Новый год папа тоже передавал ей трубку. И на этом все. Три коротких телефонных разговора в год. Она никогда не говорила мне о Максиме, а я и не спрашивала. Вот и сейчас разговор идёт о чем угодно, кроме ее сына и его предстоящей свадьбы.
У себя я иду в душ и снова непроизвольно думаю о том, сколько раз мы с Максимом мылись тут вместе. И не только мылись. Да, папа прав. Мне стоит купить отдельную квартиру. Тут все слишком напоминает о событиях восьмилетней давности. Я ложусь спать и сразу проваливаюсь в сон. К счастью, мне сегодня ничего не снится.
На следующий день я просыпаюсь в три часа дня и еще долго просто валяюсь в кровати. Чувствую себя разбито, мне потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к другому часовому поясу. В половине пятого бреду в душ, потом тщательно сушу волосы. В половине шестого возвращаюсь в свою комнату в легком халате и сажусь на кровать.
Ровно в семь приедет Максим со своей невестой. При каждой мысли о скорой встрече руки начинают предательски дрожать. В Гарварде нас хорошо учили самообладанию, но в случае с Максимом никакие приемы никогда не действовали. Он единственный, в присутствии которого я такая, какая есть на самом деле — ранимая, уязвимая, беззащитная.
Подхожу к шкафу и открываю дверцы. Как мне одеться для первой встречи с ним? В простую домашнюю одежду? Или во что-то очень красивое и сексуальное? Или в обычные джинсы и футболку? А делать ли макияж? А прическу?
Пытаюсь вспомнить, как я была одета 9 лет назад, когда Максим первый раз переступил порог этого дома. Кажется, я как-то специально не одевалась. Помню лишь, что ждала его очень, все время смотрела во двор. Но одежда вроде была обычной домашней. Я тогда чаще всего разгуливала по дому в коротких джинсовых шортах и майке. Но мне уже не 17 лет, а 26. Так я уже не оденусь для первой встречи.
Совершенно точно хочу, чтобы татуировка была закрыта. Во-первых, отец о ней до сих пор не знает. Не то чтобы я в 26 лет боюсь родительского гнева, но все же. Во-вторых, не хочу, чтобы ее видел Максим. К чему тыкать его носом в нее?
Мой выбор падает на белую футболку с рисунком какого-то города. На ноги решаю надеть обычные голубые джинсы-скинни с порезами на коленках. По волосам слегка прохожусь утюжком. Пусть будут просто прямые. На лицо наношу тонкий слой тонального крема с пудрой, слегка выделяю румянами скулы, делаю тонкие стрелки на глазах, ресницы крашу тушью. Губы намазываю обычным бесцветным бальзамом. Моя любимая красная помада сейчас ни к чему.
18:30. Сажусь на кровать, закрываю глаза и начинаю делать успокаивающие дыхательные упражнения. Периодически считаю до десяти. Каким-то чудом удаётся сдержать дрожь в руках и успокоить сердце.
А что мне ему сказать при встрече? Просто «привет»? А обнять? Или просто пожать руку? Или ни то, ни другое?
Интересно, он сейчас волнуется перед встречей со мной?
19:00. Их еще нет. 19:05. Не приехали. 19:15. Ворота открываются.
На подкашивающихся коленках подхожу к окну и вижу, как с водительского сиденья выходит Максим. Лица не видно, только голову и плечи. С переднего пассажирского вылезает девушка с темными вьющимися волосами. Они направляются к крыльцу.
Тяжело сглатываю. Еще раз глубоко вдыхаю и выдыхаю и иду на выход из своей комнаты. Спокойно, Морозова, спокойно. Ты выиграла такое количество битв. Выиграешь и эту.
Выхожу из комнаты и уже слышу голоса родителей и Максима с девушкой. Они здороваются, смеются. Я тихо спускаюсь по лестнице и останавливаюсь на нижних ступеньках, Максим стоит ко мне боком и снимает обувь. За ним его невеста, но на нее я даже не смотрю. Я прикипела взглядом к нему одному.
Он стал сильнее, в плечах еще шире. Но профиль такой же. Это он. Мой герой.
Тут я неожиданно замечаю, что Максим напрягся, но ко мне еще не обернулся. Я знаю, что он заметил меня боковым зрением. Он сам мне однажды рассказал, что всегда чувствует, когда на него со стороны кто-то смотрит. Инстинкт каратиста.
Мои руки предательски начинают дрожать, сердце бешено колотится. Он все еще ко мне не обернулся.
Но зато ко мне повернулись папа с Еленой.
— Максим, это моя дочь Кристина, ты ее не помнишь, — вдруг говорит отец.
Что?
В этот момент Максим ко мне поворачивается полным корпусом, и я тут же забываю слова отца. Мой герой смотрит мне прямо в глаза, а я ему. Мы стоим так несколько секунд, потом я вижу, что он тяжело сглатывает и обводит меня взглядом снизу вверх и обратно. А я так и застыла на одной точке.
Мой герой. Он повзрослел. Возмужал. На лице легкая щетина. Футболка хорошо подчеркивает его сильные руки и пресс. Джинсы на нем свободные, но за ними все равно угадываются сильные ноги.
— Привет, — выдавливает он. Подходит ко мне ближе и протягивает руку.
— Здравствуй, Максим, — говорю ему, и вместо того, чтобы пожать ладонь, спускаюсь с оставшихся ступенек и подхожу к нему вплотную.
А дальше я себя не контролирую. Крепко обвиваю его шею руками. Он на мгновение замирает, явно не ожидая от меня такого, но уже через секунду крепко обнимает меня за талию.
— Восемь лет, Максим, — шепчу ему на ухо. — Восемь проклятых лет. Ты можешь мне не верить, но мне жаль, что все так обернулось. Егор был прав, когда говорил, что мы не уступим друг другу. Мне жаль, что наши принципы оказались сильнее нас.
Я уже не особо контролирую, что говорю. К счастью, я шепчу ему в то ухо, что не со стороны родителей и его невесты, так что они не слышат. Максим же замер, как истукан, и, кажется, не дышит. Не знаю, что еще я могла ему наговорить, если бы меня не отвлёк звонкий женский голос со стороны.
— Привет, Кристина!
Эти слова резко отрезвляют, и мы с Максимом тут же выпускаем друг друга из объятий. Перед тем, как повернуть голову на голос, мы с Максимом встречаемся взглядами последний раз. И я вижу в них удивление и недоумение.
Я оборачиваюсь к его невесте и вижу... Олю Олейникову.
Вот так сюрприз... Все-таки он с ней. Она тоже повзрослела и перекрасила свои светлые волосы на несколько тонов темнее.
— Привет, Оля, — выдавливаю из себя.
Она смотрит на меня с вызовом и явной неприязнью, челюсть плотно сцеплена. Олейникова делает несколько шагов, становится рядом с Максимом и явно демонстративно берет его под руку, при этом продолжая сверлить меня взглядом.
— Кристина, — обращается ко мне отец, и я поворачиваюсь к нему. У меня ощущение, что я в состоянии аффекта, — я тебе сначала не сказал, не хотел тебя беспокоить, когда ты только переехала в Америку. Я думал, ты приедешь на зимние каникулы и сама все узнаешь, но ты так и не приехала ни разу. В общем, когда ты улетела, Максим попал в очень страшную аварию, чудом остался жив. У него была очень сильная травма головы, он пробил головой лобовое стекло и вылетел из машины. — Отец нервно закашлялся, а я будто перестала дышать от его слов. — Максим был несколько дней в коме, потом перенес несколько операций на голову... — Пап тяжело сглотнул, помолчал несколько секунд и продолжил. — В результате аварии, комы и операций у него произошла частичная потеря памяти. Максим не помнит некоторые отрезки своей жизни. И он не помнит последний год перед аварией. — Отец глубоко вздохнул. — Максим не помнит тебя.
