— Бокал белого вина, пожалуйста.
Он мне наливает и передаёт в руки, а потом отходит к Ольге, которая быстренько подозвала его к себе под каким-то предлогом. Я медленно потягиваю из бокала и наблюдаю со стороны.
Я на этом празднике жизни явно лишняя. Они все из МГИМО, все вместе учились. Им весело, они обсуждают каких-то известных только им людей и вспоминают какие-то известные только им ситуации. Я разговор поддержать не могу. Периодически кто-то говорит тосты за счастливую жизнь Максима и Олейниковой, желают им побольше детей. Ольга то и дело спешит поцеловать Максима в губы. Явно демонстративно при мне. Я вижу, что Максим наблюдает за мной и то и дело хочет подойти, но невеста его не отпускает ни на шаг. И как он собирается узнать меня получше, если Ольга чуть ли не на привязи его сейчас держит?
Егор продолжает сверлить меня взглядом. Мне кажется, он хочет со мной заговорить, но его силиконовая кукла очень крепко к нему прильнула. Когда она наконец куда-то удаляется, я сама к нему подхожу.
— Как дела? — Спрашиваю его.
— Прекрасно. А у тебя?
— Тоже хорошо.
— Рада за своего братишку? — спрашивает с издевкой.
— Очень. Искренне желаю ему счастья, — говорю вполне естественно и с широкой улыбкой так, что это не вызывает у Кузнецова никаких сомнений. Мистер Ричардсон на своих семинарах по искусству убеждения выкладывался по полной и действительно многому научил.
Кажется, Егора мой ответ несколько удивляет. Я вижу, что ему не терпится позлорадствовать надо мной. Но не дождётся. Мое отсутствие на протяжении восьми лет и полное безразличие к жизни Максима, которое всем виделось со стороны, сейчас играет мне только на руку. Пусть думает, что я уехала и сама вычеркнула Самойлова из своей жизни. О том, что я без Максима чуть не умерла, известно только Илье.
— Ты слышал что-нибудь про Вику? — Спрашиваю его.
— Неа. После школы больше ее не видел. Эта чокнутая была твоей подругой, а не моей.
Меня его слова немного оскорбили.
— Вика не чокнутая.
Он засмеялся.
— Ага, я видел.
В этот момент вернулась его барби и громко так ко всем обратилась:
— Ребят, а давайте поиграем в «Правду или действие»?
Неожиданно все соглашаются. Что? Мы играли в этот бред на третьем курсе, а они в 26 лет продолжают? Еще бы в бутылочку поиграли. Но чтобы уж слишком не выделяться, мне тоже приходится согласиться. Я и так тут, как белая ворона.
Первой начинает эта кукла. Она о чем-то спрашивает свою подругу, та выбирает действие, и она загадывает ей залпом без закуски выпить рюмку водки. Потом эта подруга обращается к какому-то парню, а он еще к кому-то, а тот еще к кому-то. Меня, к счастью, никто не замечает. Я уже хочу лечь на свой гамак, так как он наконец-то освободился, как вдруг ко мне обращается один из друзей Максима. Кажется, Костя.
— Кристина, правда или действие?
Я сейчас не намерена говорить правду. В этой игре, конечно, можно легко и соврать, если задают неудобный вопрос, все равно никто не узнает, честно я ответила или нет. Но все равно, не хочу даже разговаривать тут с кем-то. Быстро отделаюсь действием и незаметно лягу на гамак.
— Действие, — отвечаю ему.
Он мгновение смотрит на меня, хмурясь и думая, что бы такое придумать. Потом обводит взглядом всех присутствующих девушек и выдаёт:
— Что-то все девчонки в купальниках кроме тебя. Сними футболку.
— Я без купальника, — говорю ему.
— Тем интереснее.
Все парни, кроме Максима, одобрительно загудели. Кузнецов так громче всех. Мне стало неловко. Я не стесняюсь своей груди, у меня почти третий размер и сейчас на мне очень красивый кружевной лифчик чёрного цвета из Victoria's Secret. Но татуировка...
Впрочем, Максим все равно ее не помнит. А свою наверняка давно свёл и уже забыл о ней. Зачем ему татуировка, которую он сам не знает, почему сделал?
Я безразлично пожимаю плечами и снимаю с себя майку, отбрасывая ее куда-то в сторону. Больше десяти пар глаз тут же приковываются к моей груди.
— У тебя татуировка? — Удивленно восклицает Егор.
— Как видишь.
Мне кажется, он хочет спросить что-то еще, но его отвлекает блондинка, начав что-то нашёптывать на ухо. Я разворачиваюсь по направлению к гамаку и невольно бросаю взгляд на Максима. Он сильно напрягся, сцепил челюсть и, кажется, не дышит. Он смотрит то мне в глаза, то на грудь. Хотя, думаю, не на грудь, а на область сердца. Потом он резко отворачивается, и я замечаю, как Максим сжимает кулаки. У него снова дежавю?
Я все-таки спешу улечься на гамак, как меня останавливают.
— Кристина, теперь ты должна что-нибудь кому-нибудь загадать.
Черт, точно. Что и у кого спросить? У Максима при всех не хочу, у Олейниковой тем более.
— Егор, правда или действие?
— Правда, — с вызовом отвечает мне.
Я немного медлю, а потом все же решаю задать интересующий меня вопрос.
— Ты бы смог простить другу предательство?
Улыбку с лица Кузнецова, как рукой сняло. Он нервно сглотнул, а я мысленно захлопала в ладоши.
— Смотря какое предательство, — начал, смотря мне ровно в глаза. — Если оно касается девушки, то да.
— Почему?
— А это уже второй вопрос, Кристина.
Я хмыкнула и наконец-то пошла к гамаку. Напоследок я заметила, что его силиконовая кукла недовольно поджала губы.
Они продолжили играть в эту игру, кто-то даже что-то спрашивал у Максима и Олейниковой, но я уже не слушала их. Неожиданно мне на телефон упало сообщение от Ильи.
«Привет! Я сейчас недалеко от Золотого ручья. Ты дома?»
«Да»
«Заеду в гости?»
«ДА!!!!!!»
«Ок, скажи точный адрес»
«Вишневая 17. За 5 минут до того, как будешь подъезжать, набери»
«Ок»
Какое счастье! Наконец-то у меня появится повод свалить с этого чужого праздника жизни. И я действительно давно не виделась с Ильей. Ну как давно. Чуть больше месяца, с тех пор, как он приезжал ко мне в Америку и в очередной раз меня спасал.
Я невольно задумалась о Бостоне и стала вспоминать свою жизнь там. Друзья вовсю мне пишут в мессенджерах, но из-за работы совсем нет времени отвечать. Не знаю, сколько я так пролежала, как вдруг у меня зазвонил телефон.
— Я возле твоего дома уже, — начал Илья.
— Паркуйся у ворот и заходи. Калитка открыта. Я в саду за домом, увидишь.
Я нажала отбой звонка и неожиданно осознала, что до сих пор лежу в лифчике.
