Я остолбенела.
— Ну, Аленка и выдала фокус...
— Да, я сам в шоке был.
— И как Серега без нее?
— Ну, на том дне рождения, на котором я его последний раз видел, он абсолютно нормально без нее был. Да он вообще всегда нормально себя без нее чувствовал. Как, в общем-то, и она себя без него. Это просто у них родители придурошные и мечтали видеть своих детей всегда вместе.
— Ну не скажи. Серега к Алене всегда с трепетом относился. Но Чижову его присутствие действительно тяготило.
Кузнецов скептически поморщился и махнул рукой.
— Да не было у него к ней никакого трепета никогда. Разве что как к младшей сестре.
В этот момент мы подъехали к нашей первой квартире, в которой сейчас живет Вика. Я стала парковаться у подъезда, а Егор с недоумением оглянул двор.
— Где это мы?
— Я жила в этой квартире с родителями до переезда в «Золотой ручей». Сейчас тут Вика со своим ребенком.
Егор вытянул лицо в изумлении.
— У Степановой есть ребенок?
— Да.
— Она замужем?
— Нет. Вика вела беспорядочный образ жизни, забеременела от случайного парня, которого не знала. Сейчас я снова взяла над ней опеку.
Кузнецов грустно покачал головой.
— Да, я заметил, что с ней что-то не то, когда столкнулся на кладбище. Ты не возражаешь, если я зайду с тобой? Хочу с ней поздороваться.
Я пожала плечами.
— Ну пойдем.
Мы поднимаемся на этаж, подходим к двери, я вставляю ключ и с удивлением обнаруживаю, что дверь не заперта. Странно. В квартире при этом везде выключен свет и стоит гробовая тишина.
— Вика, ты тут? — Кричу я, включая в прихожей свет.
— Крися пришла! — выбежал мне навстречу Миша.
Я подхватываю его на руки.
— Миша, а где мама?
— Не знаю, она ушла куда-то.
— Давно?
— Нет.
Хм, странно. Вика куда-то пошла и оставила ребенка дома одного? Я опускаю Мишу на пол и раздеваюсь. Он с любопытством разглядывает Егора. Тот уже снял верхнюю одежду и разулся, поэтому сейчас присел на корточки рядом с Мишей и стал знакомиться.
— Ну привет, парень! Как тебя зовут?
— Миша.
— А я Егор. Давай пожмем руки, мы же мужчины.
Миша звонко засмеляся и протянул Кузнецову маленькую ладошку. Меня же охватило чувство тревоги. Почему Вика ушла без ребенка и оставила дверь открытой? Если она пошла в магазин, то могла бы взять Мишу с собой. Да в конце концов входную дверь закрыть она должна была.
Пока Егор дурачится с Мишей, я прохожу на кухню, включаю свет и сразу замечаю на столе пустую бутылку водки и листок бумаги. Беру его в руки и чувствую, что земля плывет под ногами. На листке Викиным почерком написана всего одна фраза:
«Простите меня».
— Егор! — Громко кричу и бегу к нему в прихожую.
Мои руки дрожат, горло сковал страх, поэтому я просто протягиваю ему лист. Кузнецов тут же меняется в лице и оторопело смотрит на меня. Миша в его руках тем временем что-то радостно щебечет.
— Миша, а как давно ушла твоя мама? — Тихо спрашивает он у ребенка.
— Недавно. Перед вами.
— А куда она пошла, она тебе не сказала?
— Нет. Мама сказала, чтобы я сидел тихо и ждал Крисю.
Я наспех оглядываю прихожую и замечаю, что Викины сапоги стоят на месте. Нет только ее зимней куртки.
— Егор, ее сапоги тут. Она ушла только в куртке.
Кузнецов быстро задышал. Видно, что он пытается судорожно сообразить.
— А у вас есть выход на крышу?
— Не знаю...
— Мы с мамой ходили вчера на крышу! — Радостно оповещает нас Миша.
Мое сердце пропускает удар. Егор ставит ребенка на пол и говорит:
— Миша, мы сейчас с Крисей сходим в магазин за машинкой. Ты же любишь играть в машинки?
— Люблю.
— Тогда будешь послушным мальчиком? Подождешь нас?
— Да!
Мы с Егором быстро одеваемся, пока он вызывает лифт, я на всякий случай закрываю входную дверь на ключ. Мы поднимаемся на 16 этаж, потом с него еще вверх по лестнице и замечаем приоткрытую дверь на крышу.
Мы с ним буквально влетаем туда, но тут же замираем. Вика стоит у края с бутылкой водки в руках и плачет. Замечает нас и начинает громко смеяться. При этом от края не отходит.
— Вика, что ты тут делаешь? — Тихо спрашиваю я.
— Вышла подышать воздухом.
— Тебя там Миша очень ждет.
Она снова заливается смехом.
— Ему не нужна такая мать, как я.
От этих слов у меня задрожали руки.
— Викуля, — начал Егор, — а чего ты в одиночестве расслабляешься? Давай спустимся в квартиру и вместе выпьем за встречу! Давно ведь не виделись.
Степанова снова истерично засмеялась.
— Давай ты не будешь делать вид, что рад видеть меня? Я знаю, как ты меня всегда терпеть не мог.
— Ну что ты такое говоришь! Я просто немного ревновал Кристинку к тебе. Но сейчас у меня уже не тот возраст, чтобы ревновать девушку к подругам...
Егор говорит эти слова, а сам медленно подходит к Вике. Я аккуратно следую за ним. Степанова это замечает, выставляет вперед руку, как бы останавливая нас, а сама подходит еще ближе к краю крыши.
— Не приближайтесь ко мне!
Мы с Кузнецовым резко останавливаемся.
— Вика, — аккуратно начинаю я, — отойди от края. Тебя внизу ждет Миша. Подумай о своем сыне.
У нее снова потекли по лицу слезы.
— Он заслуживает другую мать. Не такую, как я.
— Нет, Вика, ему нужна ты.
Она пропускает мои слова мимо ушей, делает глубокий глоток водки из бутылки, морщится, а потом поднимает на меня глаза.
— Я ведь все помню, Кристин. Что было в тот день, как убили твою маму. Я все прекрасно помню! И всегда помнила! И лица этих ублюдков до сих пор вижу во снах. Я их узнаю, даже если сейчас встречу на улице. И я помню, что они делали в том гараже. Из-за чего убили твою маму.
Я застыла. Вика все эти годы говорила, что ничего не помнит. Полиция тогда даже фотороботы составить не могла, потому что Вика якобы не запомнила лица убийц, а камер там не было. Степанова тем временем продолжает:
— Они насиловали девушку. И их было четверо, а не трое, как я тогда сказала полиции. Когда твоя мама поравнялась с гаражом, она стала кричать. Та девушка, над которой они издевались, была уже почти без сознания. Четвертый, про которого я умолчала, просто достал пистолет и выстрелил твоей маме в голову. Остальные трое испугались и решили бежать, потому что выстрел был громким. Меня они решили не трогать. Но этот четвертый, когда уходил и забирал с собой девушку, ко мне наклонился и потребовал, чтобы я ничего не говорила полиции. Иначе он обещал меня найти и убить. Поэтому я сказала, что убийц было трое, что я не запомнила, что они делали и что такого увидела твоя мама. Я боялась, что этот четвертый придет за мной.
