Погода несколько испортилась. Проходили дождевые шквалы, редкие для этих мест в такое время года. Было сравнительно прохладно, не выше 23 градусов по Цельсию, так что в кочегарках работалось вполне сносно. Ветер развел волну, и «Наварин» периодически брал на бак, но проблем особых это не доставляло. Отряд уверенно поддерживал десятиузловый ход, англичан видно не было, но на нашей беспроволочной телеграфной станции их шифрованные телеграммы сыпались постоянно. Командир, получив это известие, констатировал:
– Проспали, голубчики. Теперь всполошились и, поди, всей мальтийской эскадрой нас ищут!
У нас же телеграфирование пока было запрещено адмиралом. И все эволюции по ходу движения мы делали по флажным сигналам и дымовым ракетам. Немцам было объявлено, что официально их станции будут опробованы на передачу и приняты в казну в Индийском океане. Против чего они не возражали: деньги им шли, плавание было интересным, погода стояла комфортная, а до войны, как тогда казалось, еще далеко. Однако милях в двухстах от Александрии пришлось телеграфировать и нам: флагман Безобразова «Адмирал Ушаков» запрашивал наши координаты «средиземноморским» кодом.
Обменявшись телеграммами с вице-адмиралом, мы пошли прямиком в историческую Абукирскую бухту. Одни были недолго. Не прошло пяти часов, как нас нагнали оба наших знакомых – «Суффолк» и «Камберланд». В этот раз все приветствия были отданы как должно. Адмирал, рассматривая в бинокль англичан, сказал с усмешкой, обращаясь к собравшимся на мостике офицерам:
– Восхитительно вежлив сегодня мой прошлогодний знакомец, командир «Суффолка» каперанг Дэвид Битти. Мы познакомились с ним в Бресте в прошлом году. Он туда заходил на «Джюно». Тогда и обмолвился, что скоро примет «Суффолка». Женат на миллионерше из Североамериканских Штатов, между прочим. Моряк стоящий, под Таку сражался у англичан в первых рядах, был ранен, награжден. Но очень переживает, что супругу не желают видеть в Букингемском, да и вообще, в британском свете.
– А почему так сурово? Потому что американка?
– Потому что разведенка.
– Тогда увы. Практически без шансов.
– Ну, она, как я понял, на лавры Эммы Гамильтон и не претендует…
Все рассмеялись…
Между тем бритты беспардонно встали на наш левый траверз не более чем в пятнадцати кабельтовых, уравняли скорости и пошли вместе с нами. Адмирал им не препятствовал.
По приходе к Абукиру нам открылась захватывающая картина. В бухте находились русские, английские и французские корабли! Наши стояли на якорях во главе с флагманским «Ушаковым»: «Сенявин», «Апраксин», «Донской», «Алмаз», «Храбрый», «Абрек». А также два доброфлотовских парохода, четыре транспорта, из которых ближайший к нам – «Корея», и за ними несколько миноносцев.
Недалеко от «Ушакова» покачивались на якорях французские корабли: броненосецы – «ромбы», прозванные так за схему размещения их орудий главного калибра, почти борт о борт с флагманом Безобразова «Шарль Мартель» под контр-адмиральским флагом, за ним «Жюррегибери», «Бувэ», «Карно» и крейсер «Монкальм». Тут же, но несколько мористее стояли британцы: броненосцы «Булварк» (флаг командующего мальтийской эскадрой, вице-адмирала Чарльза Бересфорда), «Имплекэйбл», «Венджанс», «Иррезистибл», «Венерэйбл» (флаг младшего флагмана контр-адмирала Кастанса), «Лондон», «Ринаун» и «Монтегю». За ними были видны два крейсера типа «Кресси» и один поменьше, «Эклипс» или кто-то еще из систершипов. Оба наших соплавателя «монмута» на якорь не стали, а, обменявшись сигналами со своим флагманом, легли в дрейф на границе бухты.
Английская эскадра выглядела грозно. Но все салюты были произведены чин по чину, и мы по указанию с «Ушакова» начали становиться на якорь впереди его судов. Не дожидаясь полной остановки корабля, контр-адмирал Беклемишев сошел на катер и отбыл к флагману. Было понятно, что становиться между берегом и англичанами он не хотел. Я услышал его слова, обращенные к командиру: «Бруно Карлович, если что, то вы знаете, что делать».
Прошел час… Ожидание томило настороженной неизвестностью, тем более что еще на подходе к бухте адмирал приказал иметь прислугу у орудий, явно этого не афишируя. Орудия и минные аппараты зарядить. Причем большие пушки – бронебойными. К шестидюймовкам подали снаряды для пяти первых выстрелов. Все это на отряде проделали быстро, благо такие сигналы имелись в нашем боевом коде, введенном Макаровым для ТОФа.
Вскоре флагманы обменялись семафором, затем французский контр-адмирал Шошпруа отбыл на катере к «Ушакову», откуда он вместе с нашими адмиралами поехал на «Булварк». Было далеко за полдень, когда мы вновь увидели их всех троих, возвращающихся по своим кораблям. Как только Николай Александрович поднялся на верхнюю ступеньку трапа, по его радостной улыбке мы поняли – произошло что-то важное и хорошее.
В этот же момент стало ясно, что британцы начинают сниматься с якорей. Ничего угрожающего в их действиях не обнаруживалось, однако адмирал быстро прошел на мостик, откуда и провожал уходящие корабли мальтийской эскадры. Обменявшись с ними сигналами и салютом, пожелали кораблям Бересфорда доброго пути.
Когда английская колонна окончательно стала к нам кормой, задымив добрую половину горизонта, адмирал пригласил нас наверх для информации. Смысл ее заключался в том, что Лондону, Парижу и Петербургу удалось в Которе, при посредничестве немцев и австрийцев, договориться по щекотливой ситуации, которая сложилась вокруг наших крейсеров. В итоге переговоров пришли к согласию, что Великобритания и Франция вводят жесткое правило 24 часов только на театре боевых действий. То есть восточнее Сингапура. Россия не возражает.
Петербург же со своей стороны обязуется не топить торговые пароходы нейтральных государств с грузом военной контрабанды вне зоны военных действий, а передавать их на рассмотрение призового суда. Места судопроизводства были четко определены, а англичане и французы получали право давать капитанам их задержанных судов в помощь на процессах своих адвокатов. Особо оговорено, что суда-контрабандисты Англии и Франции мы можем топить в зоне боевых действий только в случаях, когда нет иной возможности завладения призом, либо когда имеет место прямая угроза самому крейсеру.
Было оговорено, что Россия на время войны выводит из Средиземного и Красного морей, а также из Индийского океана, все свои силы, превышающие численно обычно практикуемый корабельный состав мирного времени. Он определяется в четыре корабля первого и второго рангов, за исключением корабельных отрядов, следующих на театр боевых действий и обратно, но корабли таких отрядов крейсерских действий против нейтральной торговли в указанных акваториях не ведут.
Великобритания подтвердила свободу прохода российских кораблей Суэцким каналом и возможность входа и выхода наших боевых кораблей из Черного моря, в соответствии с имеющимися международными договорами.
Договорились еще и о том, что Цетине продает России ее вспомогательные крейсера, поскольку англичане очень напирали на то, что черногорцам вообще не положено иметь флота. Наши доводы, поддержанные немцами, привели к тому, что англичане, французы и австрийцы гарантировали безопасность берегов Черногории, правда, после того только, как на конференции всплыло понятие «каперства».
