– А теперь послушайте меня, – очень тихо, но с нажимом произнес я, одновременно продолжая осторожными касаниями струн регулировать его настроение. – Вчера поздно вечером я увидел в сети заметку о смерти женщины на Адмиралтейской набережной. Совпадение меня насторожило, и я решил проверить. Не спрашивайте как – у меня есть способы. Узнал, что покойница – именно та, с которой мы работали. – Я специально сделал акцент на этом «мы». – Решил не звонить вам, понимая, в каком вы состоянии. Решил сначала сам разобраться. Оказывается, у вашей любезной был порок сердца. Врожденный. То, что случилось, могло произойти в любой момент. Так совпало, бывает.
– Ложь! Вы просто пытаетесь оправдаться! – еще раз трепыхнулся он.
– Зря вы так. – Хладнокровие одело меня в непробиваемую броню, а точечное касание голубой струны Собинова заставило его с большим доверием отнестись к моим словам. Ох, не нравится мне такое с людьми проделывать, но иногда ситуация не оставляет другого выхода. – У меня есть связи. Мне показали заключение судмедэкспертизы. Там это все черным по белому написано.
– Какой кошмар! – произнес он, отступив на шаг и спрятав лицо в ладони. – А вы что, не поняли этого сразу, как ее увидели? Почему не сказали мне? Не дали сразу отбой?
– Я увидел, что у нее проблемы со здоровьем, но не знал, насколько серьезные. Я же не врач. Мне очень жаль, господин Собинов. Это жизнь.
– Да… – он казался совершенно сломленным.
Я спешно прекратил воздействие, а то он еще, чего доброго, руки на себя наложит.
– Провели бы вы денек дома, отдохнули, успокоились.
– Да, конечно… Извините меня – я просто не разобрался…
– Аванс я вам верну.
– Да… Что? Аванс? Думаете, мне есть дело до этих чертовых денег?
Я пожал плечами.
– Как бы то ни было, вы не получили желаемого. И хотя это не моя вина, брать с вас деньги мне совесть не позволяет. Я переведу их вам через час.
– Делайте что хотите… – Он отвернулся и побрел прочь.
Звучание его мне здорово не нравилось, тем более что я сам приложил к нему руку. Когда агрессия ушла, ее место заняла глухая тоска, боль и чувство вины. Тут возможно все – от депрессии до самоубийства.
Ребушки-воробушки! Ну что, арфист, доигрался на чужих струнах? Будешь впредь осторожнее! Но сейчас-то что? Наплевать и забыть? Но ведь это не двоедушник, а обычный человек, виновный лишь в том, что неправильно выбрал возлюбленную. Тут так просто не забудешь. Забудешь? Забудешь!
Идея пришла внезапно, и я тут же поспешил ее воплотить – последовательно осторожно прижал в нескольких местах его синюю струну знания (она же – память). Забыть! Забыть все, что связано с этой историей, благо воспоминания еще довольно свежие. Работа была ювелирная – как бы ненароком лишнего из памяти не стереть! Но у меня получилось: во всяком случае, минорных тонов в душевной мелодии Собинова существенно поубавилось, и она стала звучать, скорее, нейтрально. Вот и ладно, вот и хорошо!
Покончив с этой операцией, я испустил долгий облегченный вздох: теперь-то уж точно все.
– Как ты его утихомирил? – спросила незаметно подошедшая Александра.
– Небольшое успокаивающее воздействие.
– Ох уж эти мне твои манипуляции! Есть в них что-то… аморальное, что ли…
– Есть, – согласился я. – Куда же без него? Только когда эта «аморалка» применялась в твоих интересах, что-то не припоминаю возражений.
– Да ладно, чего ты сегодня все время иглы выпускаешь! – примирительно произнесла она. – Я же тебя ни в чем не обвиняю. Скажи только, это твое воздействие – временное? Он не сможет через час, скажем, оклематься и поднять шум?
– Нет, не сможет. Я заставил его кое-что забыть.
Александра посмотрела на меня с каким-то даже новым интересом и уважением.
– Ты и это умеешь?
– Я много чего умею…
Настроение мое окончательно испортилось. Права все-таки была Александра: утро добрым не бывает!
* * *
Впрочем, вопреки поговорке, день оказался утра мудренее – принес мне еще одного клиента, только уже с непыльной и весьма прибыльной работенкой. И, для разнообразия, никаких манипуляций – только расшифровка звучания. Состоятельный бизнесмен собирался отправиться на важные переговоры с весьма скользкими партнерами. Меня он хотел взять с собой, так сказать, в качестве детектора лжи, за что платил весьма щедро. Короче, просто подарок судьбы! В конце концов, с прошлым клиентом я только наработался, потратил кучу нервов и рисковал жизнью, а финансовый итог нулевой – деньги Собинову я таки вернул.
Работа действительно оказалась непыльной. Меня клиент представил как финансового консультанта. Я сидел рядом, время от времени выдавая односложные комментарии. Только легко расшифровывал звучание струн его партнера и в лежащем передо мной блокноте писал букву «Л», если звучала ложь, и «П», если правда. Кроме того, время от времени делал некоторые особые отметки, касающиеся настроений, мыслей и эмоций противоположной стороны. Клиент время от времени косил глаза на мой блокнот и, отталкиваясь от пометок, вел переговоры.
Должен отметить, основания для опасений у него и вправду имелись, но благодаря мне ему удалось обойти все подводные камни. В отличие от предыдущего, этот клиент остался от моей работы в полном восторге и даже сгоряча предложил мне место в штате фирмы. Но я вежливо отказался, прозрачно намекнув, что мою зарплату он просто не потянет. Ну не мог я себя связывать ни с кем на постоянной основе: у ФСБ абсолютный приоритет, и в любой момент может случиться так, что я сутками, а то и неделями вынужден буду пахать исключительно на них, не имея права ни полусловом обмолвиться об этом моему работодателю.
Тем не менее счет мой после этой работы изрядно округлился, и настроение тоже слегка поправилось. И все бы ничего, если бы не один нюанс – весь день, начиная со встречи с бизнесменом и почти до самого вечера, меня не оставляло неприятное ощущение, что за мной следят. Анализ струн окружающих людей вроде не указал однозначно на какой-то особый ко мне интерес. Стало быть, либо у меня после встречи с двоедушником разыгралась паранойя, либо те, кто следил, весьма непростые ребята. Если бы мне предложили выбирать, я бы, пожалуй, предпочел паранойю.
По возвращении я обнаружил в электронном ящике письмо от Лады, в котором, если исключить из него многочисленные изъявления благодарности и восторги, содержалась только одна информационно насыщенная фраза: «Я приезжаю казанским поездом в воскресенье в 11:40, вагон номер 12».
С одной стороны, письмо это меня порадовало: возможность приоткрыть наконец завесу мрака над моим прошлым приобретала реальные очертания. С другой, подозрения насчет слежки заставляли тревожиться уже не только за себя. В какую историю по моей милости может попасть Лада? Пусть я ее не помню, однако родственницей моей она от этого быть не перестала. Сейчас-то девушка на седьмом небе, но что будет, если мои проблемы перекинутся на нее? Значит, мне надо позаботиться, чтобы этого не произошло. Угу. Всего лишь. Фигня война!
