«Ему нравятся твои страдания! Ну же! Уничтожь эту тварь!»
…ждет, что я начну менять реальность. Зачем? Ему это нужно? Может, я своими действиями как-то разрушаю стабильность своего мира, ослабляю межмировой барьер и открываю созданиям вроде Несущего Тишину парадную дверь?
Перед глазами у меня все поплыло. Вместо жуткой морды мегапаука с восьмеркой фасеточных глаз возникло лицо какого-то полноватого темноволосого мужика лет сорока, тут же сменившееся лицом блондинки-двоедушницы с Дворцового моста. Следующим появилось лицо Портнягина – целителя-предателя, члена Свода. Ему на смену пришла целая череда других смутно знакомых лиц, похоже – двоедушников, нападавших на меня на вокзале в день приезда Лады и потом на шабаше ковена. Все лица были исполнены ненависти, кривлялись, скалили зубы, что-то мне беззвучно кричали. Затем человеческие лица искажались совсем уже до гротеска, жутко, непропорционально, превращались в оскаленные волчьи морды, змеиные, крокодильи…
Мелькнула какая-то огромная черная тень, и я ощутил резкую боль в боку. Из раны пошла кровь. Пауку надоело ждать. Воздействие страхом, безумием, ненавистью, а теперь вот и болью. Он не просто хочет меня убить: хотел бы, давно уже убил. Ему нужно заставить меня что-то сделать. Что-то, полезное ему.
А вот черта лысого, тварь, перебьешься! Не буду я плясать под твою дудку. Лучше прикончи меня прямо сейчас!
Словно в ответ на это мое яростное ментальное «нет» громадный коготь паука разодрал мне второй бок. Демон тоже не дурак. Если ему от меня что-то нужно, он не допустит столь глупой ошибки – не позволит мне просто так умереть. Я знаю, что такое боль, что такое мука – успел узнать даже за тот год, что я помню. Умею терпеть. Но всякому терпению есть предел. И тому, что в принципе может вынести человек – тоже. Тварь будет пытать меня болью до тех пор, пока я не сдамся. Ни к чему лгать себе – это рано или поздно произойдет. И тогда…
Мой блуждающий взгляд буквально врезался в зеркальную витрину в нескольких метрах от меня. Барьер от нее меня не отделял, но… близок локоть, да не укусишь. Паук не даст мне туда добраться. Пригвоздит к земле. Не насмерть, а так, чтобы только обездвижить. Если только…
Резкая боль в бедре заставила меня закричать. На сей раз коготь паука оставил довольно глубокую рваную рану, ухитрившись, однако, не повредить бедренную артерию – он не хотел, чтобы я истек кровью.
Ладно! Ладно!!! Черт с тобой – я сделаю это! Тварь словно услышала, и уже занесенная для нового удара лапа опустилась совсем рядом, но не задев меня. Витрина… Мне нужна витрина, чтобы заглянуть в физическую реальность и поймать там струны города. Я приподнялся, чтобы лучше ее видеть. Двигаться трудно – больно, да и пропитанная кровью одежда облепляла, сковывая движения… Но на один рывок меня, пожалуй, хватит.
Я сконцентрировался и глянул сквозь. Сначала увидел просто небо. Небо Питера в погожий день сверкнуло в глаза яркой голубизной без всякого лилового оттенка, а следом в уши плеснуло шумом. Да, сначала просто шумом – машин, голосов, а только потом звучанием. Людей и города. Вот они, струны Питера. В них невероятно мощная энергия, и сыграть на них почти невозможно. Почти, потому что есть я. Если кто и сможет, то лишь я.
Осторожно прикоснулся к струнам. Они даже не заметили этой попытки. Да, я помню, это не люди. Тут, как в кэролловской «А лисе», «нужно бежать со всех ног, только чтобы оставаться на месте, а чтобы попасть куда-нибудь, надо бежать вдвое быстрее». Максимальная интенсивность воздействия, иначе ничего не получится. Я надавил на струны города всей своей Силой арфиста, и они подались, начали откликаться на мои действия. На мгновение возник соблазн и впрямь попытаться стереть демона из реальности, но я преодолел его. Паук никогда бы не позволил мне взяться за струны, если бы это могло ему повредить, – он же себе не враг. А значит, все мои попытки пойдут демону только на пользу. Нет, мы будем действовать иначе.
Боль согнула меня в дугу, словно судорогой оказались схвачены все мышцы разом. Но я к этому был готов и продолжал воздействие. Как и в прошлый раз. Инстинкт самосохранения вопил, что организм этого не выдержит, и я знал, что так и есть. Но только в случае, если идти до конца. А я этого делать не собирался. Только начать, чтобы тварь чуть-чуть расслабилась… Еще немного… И еще… Ох, ребушки-воробушки, как же больно! Долго ли я так продержусь? Что, если подходящий момент наступит, когда я уже буду настолько измучен, что не смогу двигаться? В пень все «если»! Еще… И вот эта струна… И та… Звучание терзало уши, а боль терзала плоть. А тварь застыла, сверля меня своим многоглазым взглядом.
Сейчас! Это уже не голос в голове, которому я в присутствии демона не верил ни на грош. Просто глубинное знание всплыло в самый нужный момент. Упасть! Резко перекатиться! С бешеной радостью увидеть, как членистая лапа паука ударила и промахнулась. Теперь рвануть вперед с низкого старта – к пауку и чуть в сторону… затем резко в другую. Только бешеное желание жить и спасти тех, кто верит мне и надеется на меня, помогли мне совершить этот сумасшедший дриблинг
[5], увернуться от нового удара… и просто прыгнуть в витрину рыбкой, в полете открывая дверь в физическую реальность…
* * *
Боль, треск и звон, шум, звучание и крики – так встретил меня физический мир. Хорошо, что я успел втянуть голову, прижать подбородок к груди и закрыть глаза. Витрине это не помогло, но мне – да. Весь изорванный, окровавленный, терзаемый болью многочисленных мелких и пары-тройки средних ран, я вскочил и понесся прочь под аккомпанемент криков, дребезжания сигнализации и целого хора звучащих в унисон удивлением и страхом прохожих, даже не помышляющих о том, чтобы задержать разбившего витрину «хулигана», а напротив – спешащих убраться с моего пути. Я и сам этому способствовал, на бегу воздействуя на струны страха всех встречных и поперечных. Несильно, но этого хватало.
В первый момент, когда я выбирался из расколоченной вдребезги витрины, мне было абсолютно пофиг, куда бежать, лишь бы подальше от того места, но, к счастью, что-то дернуло меня в нужную сторону – то есть на запад. И еще, опять же к счастью, боялся я зря – связь с похищенной ведьмой в физической реальности не потерялась. Странное, очень непривычное ощущение, почти не связанное с моим даром, – просто на запад тянулась какая-то волосяная нить боли и тоски, как по утраченной части себя, отдававшаяся внутри негромкими отзвуками флейты. Она звала меня к себе, наполняла отчаянием, и я спешил.
Однако многое мешало мне, осложняло жизнь – боль и кровь из ран, изорванная одежда и косящиеся на меня с удивлением и страхом прохожие, которых приходилось постоянно гнать прочь струнным воздействием.
Так я далеко не уйду, а снова нырять на Изнанку – благодарю покорно: гигантская членистоногая тварь там только того и ждет.
Маленькая аптека подвернулась удивительно вовремя, и я заскочил туда. В очереди стояли двое покупателей, но касания их темно-серых струн хватило, чтобы они спешно оттуда вымелись. Что же, опять придется прибегать к запрещенным приемам. Слишком часто последнее время, да куда тут денешься – как-нибудь отмолю потом этот грех… если жив останусь.
