Постой, постой, память предков! Как «уничтожили семью»? Какую семью? Я не помню никакой семьи! Меня нашли здесь умирающим десять месяцев назад, и я вообще ни черта не помню!
«Не находишь, что самое время вспомнить?»
Давай же, напоминай, так твою в пень, – скоро тут нас всех в жертву приносить будут! Раньше-то никак не могла подсуетиться?!!
«Раньше ты был не готов. И эгрегор запрещал. Эгрегор города. Оставалась надежда, что без памяти ты, быть может, пойдешь другим путем, но тщетно – ты опять все испортил».
Ребушки-воробушки, что значит «опять»?! Это что, уже не в первый раз? Такое уже происходило?
«Не в первый. И не совсем такое».
С моим предшественником?
«Не с предшественником. Ты еще не понял? Не существовало никакого предшественника. Только ты, но в ином мире».
Ничего не понимаю! Откуда я?
«Отсюда. И одновременно не совсем. Это из-за тебя мир изменился. На этом локальном участке».
Зашибись! Опять я виноват?!
«Ну хорошо, хотел знаний – получай! Только не хнычь потом, что много!»
Поток образов хлынул мне в голову. Прямо как там, на втором слое Изнанки. Но если там все это воспринималось как порождение чего-то чужого и враждебного, то теперь он будто сметал согнанную с гор селевым потоком кучу камней и грязи, запрудившую реку моей памяти, и каждый новый образ становился на свое место, заполняя пустоты в моем сознании и одновременно вызывая желание кричать от боли.
Пермь… Отец… Мать-алкоголичка… Бабушка… И я… Другой я, которого звали Владимир… Похороны отца… Полтавский… Бабушкины уроки… Смерть бабушки… Умирающий дядя… Питер… Дарья, золотоволосая фея, удивительно похожая на Юлию Спирину… Да нет, это и есть Юлия Спирина… Пробуждающая, слуга Соборной души… которой нет… Которая – лишь безумие, порожденное вселившейся в Дарью сущностью снизу – демоном-миньоном, вроде того, что сейчас засел в теле Александры… или вообще того же самого… Я, приводящий к Дарье паранорма, которого… которую она убила и забрала ее Силу… Дарья, требующая от меня открыть ворота Несущему Тишину… Наша схватка и ее смерть… Не окончательная, как выяснилось… Я, умирающий на Марсовом поле, а оказавшись на грани, начавший играть на струнах города, меняя реальность… Меняя таким образом, чтобы остаться в живых… Но на деле лишь ухудшающий все… Дарья-Спирина, потерявшая память и застрявшая на Изнанке… Я, тоже потерявший память и оказавшийся консультантом ФСБ, под кураторством Александры, той самой, что и в старом мире, но в то же время совсем другой, которую демон-миньон выбрал для вселения за отсутствием в физической реальности Дарьи… Самое страшное сочетание – «тихая» двоедушница, которую практически невозможно вычислить… Она же – глава секты «Благодать тишины»… Она же – убийца Хирург… Она же – вдохновитель создания Свода… Ну как тебе изменение реальности, арфист? Это твоих рук дело! Да, повтор… Да, новый виток… Только не вверх, а вниз, ближе к аду… Который почти уже пришел – до него рукой подать… Нравится, арфист, нравится?!
Нет, так ваш у в пень, нет!!! Хочу отчаянно кричать, но гортань передавлена Силой двоедушников. Хочу колотиться о землю руками, ногами и головой, но мышцы тоже парализованы двоедушниками. Хочу сдохнуть, прикончить себя, но даже в этом я не волен – мне позволят умереть только тогда и так, как это будет выгодно им. Я ненавижу себя. Лютой ненавистью. И ненавижу мир, который дал мне эту Силу, не спросив, готов ли я к такому страшному дару. Ненавижу двоедушников, которые именно меня избрали в качестве последнего арфиста в стране, открывателя врат. Не-на-ви-жу…
В этом моя проблема, наверное. В слове «ненавижу». В том, что ненависти во мне гораздо больше, чем любви.
Именно поэтому меня избрали двоедушники. Не отца, не бабушку, а именно меня. Не надо путать причину со следствием и плакаться о том, как мне не повезло. Везение тут ни при чем – сам виноват. А раз сам виноват, надо хотя бы попытаться что-то исправить.
Проще всего озлиться на вселенную и умереть, проклиная Мироздание. Проще всего счесть арфистов ошибкой Мироздания. А ты попробуй сделать то, чего от тебя не ждут. Попробуй найти смысл своего существования – свое истинное предназначение, потому что ничего бессмысленного нет. Потому что…
Потому что арфисты исполняли роль регуляторов эгрегоров. Изначально, по крайней мере. Они появились ради этого. Их было много и по всей земле. Их талант слышать звучание городов, звучание эгрегоров, понимать, что не так и как можно это исправить, устранять искажения, вызванные проникновениями созданий снизу – вот истинный смысл их существования. Но со временем он оказался утрачен. Арфисты забывали о своем предназначении, пускались во все тяжкие, развращенные почти безграничной властью над окружающими, зарывались и погибали. Иногда их убивали люди, осознавшие, что ими манипулируют. Иногда другие арфисты, не поделившие с ними власть. Без устали трудились на этой ниве и сущности снизу, которые пытались переделать реальность под себя, и которым арфисты мешали больше всего. Число арфистов сокращалось, в то время как их потенциальные возможности росли – закон сохранения Силы. Не все осознавали себя, не все умели пользоваться своей Силой, кто-то всю жизнь скрывался, опасаясь привлечь к себе внимание, как мои отец и бабушка. Но если отец обладал не ахти каким сильным талантом, то у бабушки, похоже, сил было столько, что, пожелай она того, могла бы наворотить дел не меньше, чем приснопамятный арфист, пришедший к власти в Советском Союзе в двадцатых годах прошлого века. Пусть они и забыли о своем истинном предназначении, но на путь, ведущий к безграничной власти, тоже не становились, поскольку чувствовали, к чему это может привести. Даже Силой своей пользовались редко и неохотно.
Только я оказался другим, и мои ошибки привели на грань гибели мой любимый город. А может, и не только его. Но я еще могу это исправить, хотя сейчас все и выглядит совершенно безнадежным. Как? Кажется, я знаю… Впрочем, обойдемся без «кажется». Точно знаю – поток прорвал запруду на реке моей памяти. Но чтобы сделать это, мне нужно сначала освободиться.
И я начал действовать. Мне уже приходилось замыкать внутри себя собственное звучание. Приходилось и отделять источник звучания, человеческую душу, от материального тела, в котором она заключена. Теперь мне предстояло скомбинировать эти два действия и применить к себе. Собственно, под прессом трех двоедушников я только это и мог сделать. Причем следовало поторопиться – я нутром чуял, что время мое истекает. Сначала я усилил ментальный щит, постепенно превращая его в непроницаемый кокон для собственной души – оболочку, через которую полудемоны не могли пробиться. Пусть власть их будет ограничена воздействием на физическое тело – на данном этапе оно мне не понадобится. А стало быть – отделяем кокон с душой от тела…
Когда это получилось, меня накрыло очень странное состояние – я, словно призрак только что умершего человека, воспарил над своим телом. Видеть его со стороны было дико и страшно. Меня бы, наверное, разобрал истерический хохот, не будь я в этот момент бесплотным духом. Но эти внешние эффекты – даже не полдела, они вообще малозначимы. А главное заключалось в том, что сила арфиста осталась сопряжена с душой, а не с телом, и теперь сковывающий ментальный пресс двоедушников уже практически не мешал мне ее применить.
