Он исчезает в гардеробе и возвращается уже в лосинах, той же марки, но с голым торсом.
Перехватывает мой взгляд в зеркале, пока натягивает на себя спортивную одежду. Кофта с рукавами обтягивает каждую мышцу на его плечах, как манекен в анатомическом музее. Ему эти вещи явно по размеру, а еще мужской комплект явно не новый, в отличие от моего.
Лосины до невозможного прекрасно подчеркивают его задницу. В этом я убеждаюсь, когда он нагибается, чтобы обуться. И мой последний взгляд не остается незамеченным.
Но Грант снова не делает ни единого намека на то, чтобы сблизиться. Хотя лосины не оставляют иных трактовок его состоянию. Грант возбужден, но моей компании в постели он отдает предпочтение холодному ветру в лицо и грязи под колесами.
Может, понимает, что второй раз на меня этот костюм не натянешь, если сейчас разденешь.
— Готова?
Мы спускаемся в гараж, в котором Грант указывает на два спортивных велосипеда. Шины он подкачивает тут же, пока я топчусь под козырьком, надеясь услышать, что ничего не выйдет.
Но спустя четверть часа Грант выкатывает свой велосипед под дождь и садится верхом.
— Давай, Жаклин! Ты должна быть всегда рядом со мной, помнишь?
Посылаю ему мысленно долгих лет жизни и сажусь на свой велосипед. Делаю пробный заезд вокруг дома, привыкая к управлению.
За залитым дождем окном натыкаюсь на уничижительный взгляд Чарльза. Он сидит в одной из комнат, в которой я еще не была, и с высокомерным отвращением чистокровного аристократа взирает на мой разнузданный внешний вид.
— Будешь так смотреть, запру дверь в свою спальню, котище! — кричу ему через стекло. — Мог бы хоть немного посочувствовать той, с кем проведешь эту ночь!
Грант встречает меня за поворотом таким испепеляющим взглядом, что сразу понятно — он все слышал.
— За мной, — говорит он, поворачиваясь ко мне спиной.
Черт бы побрал его задницу, за которой я готова следовать, как загипнотизированная!
(1) «Хотите переспать со мной этой ночью?» (французский) Строка из песни:)
Глава 14
Согреваюсь я быстро. Пока крутишь педали, очень сложно замерзнуть. А если крутишь их в горку, то ты скорее начнешь раздеваться, потому что тебе будет жарко, чем мечтать о теплых носках.
Дождь сходит на «нет» одновременно с хорошей ровной дорогой.
Грант сворачивает с протопанной тропы на узкую, петляющую в зарослях. Иногда он оборачивается. Я отвечаю ему взглядом, которому позавидовал бы любой мейн-кун.
Педали я давно не крутила, так что икры скоро начинают гореть огнем, как и бедра. Но я старалась держать себя в форме, так что не отстаю от Гранта, хотя держат его темп и сложно.
Особенно при подъеме в гору, который, кажется, бесконечным. Не успеваю смотреть по сторонам, только петляю между корягами на дороге, ямами и рытвинами. От напряжения ткань моей кофточки где-то на лопатках снова угрожающе трещит, а Грант с каждым разом все чаще оборачивается.
Ведь я очень низко нагибаюсь, пока с усилием кручу педали в гору. По ощущениям, щеки давно стали цвета томата, в глотке все пересохло, шлем съехал. Я дышу ртом, хотя знаю, что нельзя, но чувствую я себя, как выброшенная на берег рыба, на которую, впрочем, с интересом смотрит один голодный самодовольный котяра.
И речь сейчас не о Чарльзе.
Это Грант. Он не боится, что вот-вот шею себе свернет, предпочитая пялиться при каждом удобном случае на моих выпрыгивающих из тесного выреза подружек. Клянусь, именно поэтому он свернул в сторону прямой дорожки, усыпанной гравием. Сам-то он ее пролетел как на духу, а после остановился по ту сторону. Я же чувствовала себя не верхом на велосипеде, а верхом на сушке белья, включенной на максимальные обороты.
— Приехали, — возвестил он мне после этой тропы позора. — Отдышись, оглядись и едем обратно.
Кое-как слезла с велосипеда, согнулась пополам, наплевав на то, что взгляд Гранта стал настолько пристальным, что почти осязаемым. Если у него еще есть силы на секс после этого подъема, то поздравляю. Он в отличной форме.
Выпрямилась и посмотрела на него. Он предпочел быстро отвернуться к своим седельным сумкам.
А я, отстегнув шлем, отправилась осмотреть площадку, на которой мы оказались. Стоило поднять глаза, как у меня аж дух перехватило. Красота вокруг простиралась нереальная. Если даже стоя на балконе Гранта я ощутила свободу, то здесь, казалось, что ты стоишь на вершине целого мира.
Вершины зеленых бархатных холмов сейчас тонули в клубившихся облаках, значительно посветлевших с утра. Именно эти тучи, зацепившись за горы, пролились дождем, а теперь иссушили свои запасы. Лес был везде, насколько хватало взгляда. Редкие дома прятались так умело, что их и не заметишь с первого взгляда.
А далеко внизу, очень далеко, сверкал глянцем океан. Он был даже дальше, чем мне казалось. К сожалению, с ним я не увижусь, ведь Грант сказал, что не собирается покидать особняк, а на велосипедах ехать слишком долго. В городок на берегу, который терялся в тумане, добираться надо только на машине.
Услышала шорох гравия. Грант протянул мне бутылку с водой и завернутый в пищевую бумагу… сэндвич. У него был такой же набор.
— Что ты смотришь на сэндвич с таким удивлением? — спросил он, усаживаясь на спинку металлической скамьи. Сидение было мокрым, а стоять долго был сложно после подъема.
Я последовала его примеру. Но не стала сидеть рядом, села на другую скамью рядом с его. Он развернул свой сэндвич и снова посмотрел на меня, ожидая ответа.
— Спасибо за сэндвич, просто не ожидала, что ты…
— Что я могу намазать кусок хлеба арахисовым маслом? — вздернул он бровь. — Вообще-то я приготовил нам завтрак, а это было даже сложнее.
— Ну… Омлет пригорел.
— Это была яичница-болтунья. Вкусно?
Понимаю, что уже проглотила свой сэндвич, а он все еще сидит со своим в руках.
Сделала большой глоток воды и кивнула.
— Хочешь еще? — он вдруг протянул мне свой, по-прежнему сидя на своей скамье. В нескольких метрах от меня. — Я не голоден. Ну не настолько, как ты, видимо. Бери.
Спрыгнула со своей скамьи, так как он не собирался садиться ближе. Залезла к нему, но на другой край, сохраняя дистанцию. Взяла сэндвич.
Второй я съела медленнее. Запила водой.
Грант задумчиво глядел на пейзаж. О чем он думал, одному богу известно. Почему при этом у него играли желваки, так как будто это было что-то неприятное, тоже.
— Здесь очень красиво, — сказала, кашлянув. — Вид того стоил, правда.
Его глаза снова нырнули мне в вырез.
— Ага, — ответил, снова отворачиваясь. — Но пейзаж я уже видел, а вот особенно сильно мне запомнилось, как ты ехала по гравию. До сих пор стоит перед глазами… Как они… Давай ты еще раз проедешь?
