Вспоминаю десять мужских лиц на экране, и неприлично громко ржу. Просто не могу сдержаться. Я догадывался, что версии будут только неприличные, но моя безупречная репутация теперь даже не дает им поверить в то, что здесь у меня может быть модель из эскорта. Вот почему они скорее готовы поверить в то, что я решил расслабиться лично, глядя на других членов совета директоров. Спустил штаны, плюнул на руку и решил, что так будет куда веселее слушать отчеты.
Они давно считали меня с «приветом». Но теперь их версии, пожалуй, переплюнули все, что были до этого.
— Дональд. Я не стану идти у тебя на поводу и не буду придумывать себе экзотические увлечения, чтобы только тебя успокоить. Я мог бы подшутить над тобой, но боюсь, сейчас ты шуток не понимаешь. Я играю в бильярд, плаваю в бассейне, катаюсь на велосипеде и делаю все то, что другие люди делают, когда у них наступает первый отпуск за несколько напряженных рабочих лет. Не думал, что только за это меня посчитают извращенцем люди, которые знают меня без малого четверть века.
— Послушай, ты не был таким всегда, Адам. Ты занимался музыкой, а потом увлекся программированием и совместил музыку и коды, добившись головокружительных результатов. Действительно много работал и добился невероятного успеха в сфере, о которой раньше никто и не думал, но последние несколько лет ты замкнулся в себе. Как твой друг я давно переживаю о тебе. Когда ты играл в последний раз? Не только из-за нашей работы, но ради себя?
Да, ты слишком хорошо меня знаешь, друг.
Вот почему я и не скажу тебе, что играл вчера ночью.
И позавчера тоже, представляешь?
Мои пальцы стали будто деревянными за эти несколько лет, что я перестал притрагиваться к клавишам. Играть снова очень сложно, но я просто не могу иначе заснуть, пока не выплесну эмоции. Чувства. Мысли, которые находят выход через ноты. Вопросы, на которые у меня нет ответов.
Я заставил играть искусственный разум, но теперь с трудом подчиняю себе собственное тело. Моя собственная музыка теперь получается хромая, рванная, чужая.
— Просто я надеюсь… Что это хотя бы не наркотики, Адам. Пусть мужчины, плетки, онанизм… Мы с Аннетой примем тебя любым, ты наш друг и ты всегда можешь нам довериться, помнишь?
В ответ только снова смеюсь.
— После стольких лет, неужели проще представить меня на коленях в позе подчинения перед каким-то мужиком с плеткой? Уж лучше бы ты думал, что я подсел на наркоту, чтобы обеспечить себе ту потрясающую работоспособность, которой ты столько лет гордился и всем ставил в пример.
Дональд обиженно сопит в трубке. Почти, как Чарльз, который загнал вчера бантик, который ему смастерила Жаклин, под кресло в гостиной и не мог его потом достать.
— У меня есть еще три дня, Дональд. Так?
— Знаю, я…
— И я не хочу, чтобы ты мне еще звонил. Хорошо? Я могу попросить об этом?
— Почему? Что ты будешь делать эти три дня? За что ты расплачиваешься наличкой, Адам? Почему ты просишь выключить свет в доме и что ты делаешь в темноте, пока ты совершенно один? Мы с Аннет сходим с ума от беспокойства за тебя, Адам!
— Не нужно.
Я занимаюсь сексом с самой охрененной женщиной, которая превзошла все мои ожидания. Которая оказалась лучше, чем я думал о ней все это время. Которая взвешивает каждое слово и действие и боится зайти за рамки контракта, потому что держится за него сильнее, чем держалась бы обычная шлюха. Я все еще не смог ее разгадать, Дональд, потому что на дверях в ее прошлое даже больше замков, чем на моем, а ведь раньше я считал, что оно у нас общее.
И у меня осталось только три дня, включая этот, чтобы насладиться ею, а ты меня отвлекаешь.
— Тебе не о чем переживать, Дон. Позвоню тебе, как вернусь в город. А пока больше не звони мне.
— Адам! Так нельзя!
Можно.
Или скорее — я просто не могу иначе.
Отключаю звонок и выключаю телефон полностью. Будь бы у меня телефон моделью попроще, отдал бы охране. Один из них сгонял бы в город поменять разбитый экран. Но для этой модели еще нет запасных частей, появятся они только после официального релиза. Так что, избавиться как-то иначе от телефона я не могу, а выбрасывать его с обрыва даже я считаю глупой расточительностью. Так что я просто больше не буду включать телефон.
У меня осталось не так много времени. И я хочу провести его только с ней.
Если бы Адам знал, он бы понял. Но я не рассказал ему о Жаклин после первого знакомства, а потом и подавно было глупо это делать. Она осталась только моим воспоминанием. Она не забылась через несколько дней и по истечению месяца.
И после она навсегда осталась со мной.
Несколько лет я думал только о ней. Гонял ее образ в пустой голове, как единственный шар по сукну бильярдного стола. И так устал от недосягаемости, что возненавидел. Безграничной, темной, слепой ненавистью. А я хотел бросить думать о ней, как другие люди бросают курить. Надеялся, что в одно утро тяга просто пройдет, если я продержусь.
Но если днем мне еще удавалось не думать о ней, с головой уходя в работу, то ночи меня подводили. Я не мог представить ни один свой сон без нее.
А однажды вдруг увидел на одном из светских банкетов. В первое мгновение я был шокирован тем, что она оказывается существует не только в моем воображении. Что она вообще может быть из того же слоя общества, что и я. Из плоти и крови. Что она действительно красива, у нее те же полные губы, какими я их запомнил, и они не изменились.
Но в то же время, только увидев ее наяву, я понял — она обычная женщина, которая оказалась доступна для кого угодно, кто платил за нее больше всех.
В то время как мне уже несколько лет доставался только ее образ.
В другой раз на такой же светской тусовке она была уже с другим. Носилась, как ужаленная, от одного спонсора к другому, представляя мужчину рядом с собой, который и двух слов связать нормально не мог. Делала за него его работу, и я бы решил, что она адвокат, дипломат, секретарь, да кто угодно. Но уже знал, она оказалась шлюхой.
Она спала с десятком мужчин, в то время как я не мог даже коснуться других женщин.
В своих подозрениях, что со мной что-то не так, Дональд опоздал лет так на пять, которые ушли у меня на то, чтобы перестать отрицать и наконец-то признать проблему. Не те волосы. Не тот разрез глаз. Фальшивые губы. Ненастоящая резиновая грудь. Я не сразу понял, что ищу похожую и что стоит у меня теперь только на один типаж.
Но еще больше выпал в осадок, когда понял, что даже очень похожих на нее женщин я предпочитаю трахать в полной темноте. Потому что я слишком хорошо ее запомнил.
С первого гребанного раза.
А что будет сейчас?
Глава 27
— Ты готовишь?
